Марк Маффин - Книга о моем убийстве

Но, услышав мелодию звонка, интуитивно понял, что планам на интим сбыться не суждено.

– Алло. Это Дмитрий…

– Кузнецов, – сказал Дима. – Да. Это я.

– Гладышев. Петр Ефимович. Вы меня узнали?

Дима промолчал. Дима не хотел играть в эти игры.

– Узнали, – сказали в трубке. – У меня для вас хорошие новости. Появились новые улики в деле об убийстве вашего брата.

– Серьезно? – хмыкнул Дима.

– Сам в шоке. Буду ждать вас завтра в десять в своем кабинете. Прошу не опаздывать.

Дима повесил трубку. Со стороны выглядело глупо и «не по-мужски», но желание пропало. Любое. Он слишком хорошо знал Гладышева. Он знал, что тот может разрушить ему жизнь. Как разрушил тогда – пятнадцать лет назад.

А еще Дима нутром почувствовал, что со смертью Егора «братские шутки» не прекратятся.

Он вспомнил, как сегодня, на похоронах, поцеловал Егора в лоб. На автомате. Потерял бдительность. А сейчас будто наяву услышал:

– Того, кто прикоснется к телу усопшего, ждут самые страшные муки на свете.

– Погодка не гулятельная, – весело сказал Гладышев, закрывая окно.

Шум дождя стал тише.

Гладышев сел. Уставился на Диму. Тот огляделся. ДСП-шный стол. Сейф. Лампа – такую в фильмах направляют в лицо подозреваемому. Портрет президента.

Он уже был в таких кабинетах. Раньше. Ничего не изменилось. Облезлая краска на стенах. Табак. Постоянный стук дверей за стенами. Даже президент тот же – хотя раньше Дима на что-то надеялся.

Погоду с Гладышевым он решил не обсуждать.

– Вы давно закончили школу? – вежливо поинтересовался Гладышев, заполняя допросный лист.

– Это имеет отношение к делу?

– На обществознании вам должны были рассказывать о том, что препятствовать следствию при проведении уголовно-процессуальных действий…

– Вы про сорванную пломбу? – догадался Дима.

– А откуда вы знаете про пломбу?

Дима замолчал. Понял, что…

– Вчера вечером, – сказал Гладышев, – кто-то сорвал пломбу с двери квартиры вашего брата. Мы сначала на хулиганов подумали, но если это вы…

Он все знает? Или пытается вывести из равновесия?

– Насчет пломбы не уверен, – начал Дима, стараясь не закопать себя глубже. – Вчера вечером были похороны Егора, я расчувствовался, поехал к нему… Но пломбы там вроде не было – так бы я, конечно, не стал…

– Интересная история. Правда, суд скорее поверит данным оперативного наблюдения.

– Мне казалось, – не выдержал Дима, – вы хотите обсудить со мной смерть брата. Если беспокоят пломбы, лучше обратиться к дантисту.

– Ценю ваш юмор, но если вы когда-нибудь окажетесь за решеткой, лучше держать его при себе. Стоматологи там ни к черту, а вот массаж простаты…

Дима вздрогнул. Как афганец при резкой вспышке. Гладышев знал, куда бить.

Соберись.

– Если бы я хотел поговорить о докторах, – сказал Дима сухо, – я бы пошел в районную поликлинику. Но вчера вы что-то говорили про новые улики…

– Говорил, – Гладышев порылся в столе и вынул какой-то лист. – Как вы можете это прокомментировать?

Протянул лист Диме. Две уродливые фигурки. Черная и белая.

– Ваш сын? Он неплохо рисует – если ему, конечно, не двенадцать.

– Еще одна шуточка с вашей стороны, – рассвирепел Гладышев, – и я найду причину упечь вас на трое суток. Отвечайте на вопрос.

– Я не знаю, что это.

– Это рисунки вашего брата…

– Не думал, что он еще и художествовал. Это те зороастрийские боги?

– Ахура Мазда и Ангра Майнью, – кивнул Гладышев.

– А если бы Егор носил шапочку из фольги, вы бы и это пришили к делу?

– Если бы его похитили инопланетяне – да. Но Егора убили. Земные существа. С которыми он – возможно – был в близком родстве. Поэтому советую ответить, почему на просьбу изобразить брата, Егор нарисовал зороастрийское олицетворение зла.

– Вы уверены, что злобное божество – это я?

– В смысле?

– Просто – и это подтвердит любой – Егор считал злобным братом себя .

– Заключение психиатра говорит об обратном… – сказал Гладышев.

Неуверенно. Дима едва не рассмеялся. Детские рисунки? Серьезно?

– Если мазня Егора – единственное, что может предъявить мне следствие…

– Допустим, – перебил Гладышев.

Усмехнулся. Плохо усмехнулся. Снова порылся в столе. Достал какой-то конверт. С неаккуратно вырезанными газетными буквами на лицевой стороне.

– А как вы прокомментируете это?

– А это еще что? – Дима сглотнул. Дима отчего-то знал, что это он прокомментировать не сможет.