Юрий Шурупов - Джокер старого сыскаря

– Соскочишь не соскочишь! Чего раскаркался? – Глорин зло посмотрел на Кнута. – Отработай – и сваливай. Никто тебя держать не будет. Тоже мне чистоплюй! Для тебя и в аду-то места жалко. Полной монетой получаешь и всё недоволен.

– Ты, Валет, батон не кроши. Полсотни тонн [18]за три наскока – цена, что ли? По нужде крайней только и терплю ваш беспредел. А насчёт места моего не беспокойся. Я меченый, не потеряюсь. – Кнут потряс перед Глориным культяпой [19]рукой. – Между прочим, на строительстве церкви в зоне палец утратил. Рубанком снёс. Да я и не жалею. Это даже хорошо – по грехам мне и мука.

Машину сильно тряхнуло на прикрытой снегом ухабине. На заднем сиденье послышалось шевеление. Лапушка проснулась, и салон наполнился ароматом дорогой сигареты. Кнут, недолюбливавший Катю за её самонадеянность, поморщился и сразу замолчал.

В работе Кнут был незаменим. Сообразительный, смелый, никогда не терявший самообладания, быстрый и, что немаловажно в серьёзных воровских делах, непьющий. По мнению Кати и Валета, у него был лишь один недостаток: несмотря на пять лет отсидки, правда в два захода, он не утратил прирождённого лиризма, душевной открытости и широты исконно русской натуры. Кнут не раз клялся матери и жене, резко заявлял подельникам, что отходит от воровской профессии бесповоротно, навсегда. Но через год, от силы два необременительного трудоустройства снова пускался в какую-нибудь аферу или попадал в зависимость к тёмным личностям. Так ливрейный швейцар лучшего в городе ресторана «Аполлон» Евгений Савельевич Кожин познакомился и с Катей Лапушкой, когда та откупила его у полиции после нешуточного скандала: по понятиям Кнута, один из посетителей неправильно обошёлся с ним.

– Далеко ещё? – ни к кому не обращаясь, спросила Катя. – Я что-то притомилась уже.

Эта шмара [20], как про себя называл Катю Лапушку Кнут, была молодой, спортивной выправки, миловидной привлекательной особой. Дерзкая и энергичная, она всегда знала, где и когда с минимальным риском можно взять то, что входило в круг её интереса. А интересом этим был антиквариат. Кто стоял за Катей, куда она девала награбленные ценности, для её подручных оставалось тайной за семью печатями. Впрочем, никто и не пытался узнать больше, чем ему полагалось. Платила Лапушка не сказать чтобы очень щедро, зато исправно, а к постоянному недовольству Кнута все уже привыкли. Только Глорин изредка вступал с ним в перебранку, да и то просто так, от нечего делать.

– Считай, прибыли, – бодро ответил Валет. – Через пару километров начнётся спуск в распадок [21], но я туда не поеду, иначе через сугробы на подъём не выберемся. Они скоро нарастут будь здоров!

Метель с трудом продиралась сквозь подлесок, но это только раззадоривало её. И вырвавшись пусть на относительный, но всё-таки простор долины, она куражилась над скитом с таким размахом и удалью, что домов совсем не было видно. Ни огонька, ни дымка… «Хантер» медленно продвигался вперёд, всего на несколько метров пронзая своими мощными фарами беснующуюся снежную за́мять. Проехав ещё с полкилометра, Глорин решительно остановил машину.

– Всё, дальше забираться опасно. До скита рукой подать, пешим ходом будет быстрее и надёжнее.

– Тогда пошли. Зачем время терять? – деловито распорядилась Катя, выходя из машины. – Женя, бери сумку. Да смотри, фомку не забудь. И дуй вперёд. Ты большой, в сугробах не утонешь, а мы с Валетом за тобой, по твоим следам. Валя, фонарь при тебе?

– При мне, при мне…

Закрыв машину, троица молча двинулась в направлении, указанном Глориным. По выработанному правилу, одеты все были легко и удобно. Спустились в распадок быстро. Рыхлый снег даже не доставал до колен, идти по нему не составляло большого труда. Мешала только разыгравшаяся пурга, которая слепила и хлёстко била по лицам, заставляя прикрываться руками. Идущий впереди Кнут изредка оборачивался, чтобы убедиться, в порядке ли спутники. Яркая красная куртка и чёрные сапоги-ботфорты Кати ему не нравились из-за приметности на снежном фоне. «Вбилась [22], шмара, как на гужбан [23], за версту видать», – ворчал он себе под нос, время от времени перебрасывая с одного плеча на другое большую бело-голубую спортивную сумку.

Вдруг летящий навстречу ветер донёс негромкие голоса. Кнут поднял руку, давая знак остановиться. Прислушался.

– Надо бы для верности секануть [24], как и что, – предложил он. – Вы тут подождите, я мигом…

– Да нечего смотреть, – возразил Валет. – Пошли сразу, и не бойтесь. Похоже, только сейчас молитва кончилась. Минут через двадцать расползутся по своим халупам, а там хоть из пушки пали – никто не шелохнётся. У них даже собак нет.