Микол Остоу - Ривердейл. Прочь из города

– Что?

Он словно ударил меня под дых. «Можешь не тревожиться за свою девчонку». Он это сказал или мне послышалось? Потому что уж очень это низко. Даже для задиристого, агрессивного Реджи, которого я прекрасно знаю.

– Что? – вместе со мной спросил Кевин. Он, похоже, удивился не меньше меня.

– Да ладно, я же не сказал, что тебя обязательно закроют. Я сказал – если. Если тебя упрячут за решетку. – Он слегка запнулся, а у меня внутри все перевернулось. – Ты же знаешь, Вероника… Ронни… О ней позаботятся. – Он подмигнул. – Я, например.

Меня словно жаром обдало. Я выпрямился, расправил плечи и чуть было не бросился на Реджи. Глаза застлало красной пеленой. Кевин протянул руку, останавливая меня.

– Полегче, ты, супермен, – предостерег он. – В твоем судебном деле не хватает только еще одного нападения.

Реджи выставил руки, словно говоря: «Кто, я?» Напиток из стакана выплеснулся прямо ему на рубашку.

– Черт!

Кевин крепче стиснул мне руку.

– Успокойся, отложи бойцовский клуб на потом. – Он потащил меня сквозь толпу из гаража. – Реджи Мэнтл того не стоит. И он уже опрокинул стаканчиков пять, так что не воспринимай его слова слишком серьезно. Да и его самого тоже.

– Легко сказать, – буркнул я.

– Да ну? – вздохнул Кевин. – Глупости говоришь. Реджи вообще болван. А когда выпьет, то полным козлом становится. И знаешь, Вероника Лодж на дух не выносит болванов и козлов. Не говоря уж о том, что она по уши влюблена в тебя. Так что, какую бы пургу ни гнал Реджи, – сейчас или в сверхмаловероятном худшем случае, – тебе решительно не о чем беспокоиться. – Он помолчал. – И знаешь, Реджи очень болезненно относится к отцу. Называет его mein Führer , и это еще одно из самых ласковых прозвищ. Так что, может быть, его просто зацепило.

– Великолепно. Выходит, я, будучи под следствием, должен еще и оберегать любимые мозоли Реджи Мэнтла.

Кевин пожал плечами.

– Да нет, конечно. Не хватало тебе еще вникать в ход мыслей Реджи Мэнтла. Просто… – Он запнулся.

– Просто что?

Кевин вздохнул и многозначительно посмотрел на меня.

– Просто ты Арчи, и этим все сказано.

– Что этим сказано?

– Арчи Эндрюс. Синоним к фразе «хороший мальчик». Вникать в ход мыслей Реджи, да и всех остальных заодно? Да ты постоянно этим занимаешься. Даже в разгар личного кризиса. И ничего не можешь с собой поделать.

Настал мой черед вздохнуть. Я отхлебнул еще немного. Обожгло горло и желудок. Может, Кевин прав. Наверно, я и есть такой: вечно заботливый, хороший мальчик, истинный американец, всегда готов помочь. Но если это так, то…

Как я докатился до такой жизни?

Когда все пошло наперекосяк?

И как, черт возьми, мне выкарабкиваться?

Скажете, это было жестоко – подкалывать старину Арчи насчет того, что его закроют невесть как надолго?

Ну да, возможно. Я поступил не самым красивым образом. (Пожалуй, даже немного совестно.) Но и не самым худшим. Говоря начистоту, с него давно пора было сбить спесь. Сколько можно язвить насчет того, что мой батя вечно в разъездах? Мне и самому это здорово надоело – он торгует машинами, так неужели нельзя торговать ими, сидя дома? Но не у всех же бывают с отцами такие идиллические отношения, как у Фреда и Арчи Эндрюсов. Будто в телесериалах.

(Хотя, если учесть, что Мэри Эндрюс от них сбежала, то становится ясно, что картинки не всегда такие идиллические, какими кажутся на первый взгляд.)

Знаю, меня считают задиристым, даже слишком агрессивным, но я – капитан «Бульдогов» и считаю это просто лидерством. Будешь милым и добреньким – на вершину не поднимешься. И нельзя сказать, что, пока я рос, у меня перед глазами было много примеров достойного поведения.

У моей размолвки с Эндрюсом глубокие корни. Она началась еще в Малой лиге, когда я играл против маленького Арчи. Я уже тогда соперничал с ним? Да, черт возьми. И виноват в этом батя. Не знаю, почему так вышло. Мы с Арчи знакомы с дошкольного возраста, Ривердейл – город маленький, мы оба всегда увлекались спортом, и это значит, что уже с детства люди нас сравнивали. Но я видел, что Арчи всегда получает от отца только одобрение. «Будь собой, Арчи», – говаривал Фред. «Ты сможешь!» – кричал он с трибун на наших тренировках.

А мой батя записывал все игры на видео. (Не забывайте, это происходило во времена, когда камеры на телефонах были еще очень дохлыми, и ему это стоило немалых усилий. А я никогда не считал, что это хорошо.) Всякий раз, когда меня удаляли, он орал на судью как резаный. От унижения мне хотелось провалиться сквозь землю.