Микол Остоу - Ривердейл. Прочь из города

– Пора совершить торжественный вход! – Вероника коротко поцеловала меня в щеку, и я ощутил густой аромат роз и других терпких, пряных составляющих ее любимых и таких дорогих духов. Ради меня она напускала на себя храбрый вид (неукротимая девчонка!), но я чувствовал, как от нее волнами исходит напряжение – словно жар или статическое электричество. И это все из-за меня. В том, что она огорчена, виноват я.

Поблагодарив шофера, я выбрался из машины и старомодно, по-джентльменски, открыл дверь перед Ронни. Она улыбнулась, протянула руку и вышла.

– Рыцарство еще живо, – усмехнулась она. – Дай слово, что всегда будешь моим рыцарем в сверкающих доспехах.

– Будь уверена, – отозвался я.

Мы изо всех сил старались поддерживать легкую болтовню, но тяжесть обвинения, лежавшего на мне, сводила на нет все попытки.

– Эндрюс!

Я поднял глаза. На лестнице стоял Чак Клейтон, протягивал пластиковый стаканчик, как будто чокался издалека.

– Салют! – Я улыбнулся как можно лучезарнее.

Чака никто не любил с тех пор, как он, сходив разок на свидание с Ронни, когда она еще только приехала в город, стал распространять о ней грязные слухи. Мало того, когда Бетти и Ронни решили отомстить ему, вскрылось, что ребята из футбольной команды разработали целую систему баллов, которыми оценивали свои отношения с девчонками. Даже тетрадочку завели для подсчетов. Девчонки отнесли тетрадку директору Уэзерби, и Чака с приятелями отчислили из команды.

Так что, понятное дело, горячей любви между Чаком Клейтоном и Вероникой не было. Я и сам его недолюбливаю, хотя после отчисления он, кажется, искренне раскаялся.

Вероника мельком взглянула на Чака, наморщила нос, но потом снова улыбнулась.

– Пошел бы поздоровался. Хоть его и выгнали из «Бульдогов», вы все-таки какое-то время играли в одной команде.

– Может, не надо? Ты ведь привезла меня сюда, чтобы мы отдохнули.

– Разве не понимаешь, Арчи? Я здесь с тобой. А следовательно, отдыхаю. – Вероника блеснула темными глазами. – Мне нужен только ты, и больше никто. – И приобняла меня. – Так что пойди поздоровайся, будь ответственным альфа-самцом, которого я знаю и обожаю. Встретимся внутри. Посмотрю, приехали ли Бетти и Джагхед.

Я открыл было рот, но она игриво хлопнула меня по руке.

– Серьезно, Арчи. Я и сама могу о себе позаботиться, ты же знаешь.

– Знаю.

Мы снова коротко поцеловались, она поднялась по лестнице и исчезла за парадной дверью. Изнутри волной вырвался грохот разогретой вечеринки и снова стих, когда дверь закрылась.

Я поплелся к гаражу. Он примыкал к стене школы. Сквозь толпу я разглядел кулер, а в дальнем углу бочонок – вероятно, кто-нибудь из соседей рано или поздно вызовет полицию. В Ривердейле родители обычно закрывают глаза на то, что детишки немного пошумят, выпустят пар, но сейчас дело принимало слишком крутой оборот, а ведь вечер еще только начинался.

В гараже были Чак и Мус, а у стены, с подозрением оглядывая кулер, стоял Кевин Келлер. Его отец раньше был шерифом в Ривердейле. Но после того как Черный Шлем убил Мидж, ему пришлось уйти. И Кевин, как сын шерифа Келлера, наверно, привык не замечать, гм, «внеклассные мероприятия». Наверно, от старых привычек так легко не отделаешься. Мне было его немного жалко. Вечно разрываться между тем, каким хочет видеть тебя отец, и тем, что делают остальные ребята.

У меня в этом богатый опыт. Мне часто доводилось не оправдывать чьи-то ожидания.

– Привет, Арчи! – просиял при виде меня Кевин. – Добро пожаловать в логово беззакония. Где Вероника?

– Пошла в дом, – объяснил я, с трудом перекрывая гул голосов. – Не хотела…

Тут рядом нарисовался Чак, и я неловко смолк.

– Не хотела чего? Общаться с жалкими извращенцами вроде меня? – Он громко захохотал над собственной шуткой.

– Да ладно, Чак, – отмахнулся я. – Дай ей отдохнуть.

Меньше всего мне хотелось спорить с друзьями. Тем более что мы, возможно, тусовались вместе в последний раз.

Он пожал плечами:

– Только ради тебя, Эндрюс. А не ради нее. У Клейтонов память долгая.

Меня не волновало, ради кого он это делает, лишь бы умолк и дал всем расслабиться. Кто-то сунул мне в руки красный пластиковый стаканчик, и я не задумываясь отпил большой глоток. Кислое, холодное, на вкус – как обещание забытья. В тот миг это было то, что надо. И еще одна радость: Чак смылся – поплелся вслед за курчавым темным хвостиком в униформе «Лисичек».

– Давно ты здесь? – спросил я у Кевина. Он стрелял глазами по сторонам, как будто из-за чего-то тревожился, а услышав мой вопрос, вымученно улыбнулся.