Евгений Орлов - Крылья для демона

– Хочешь, мы его убьем? – он участливо заглянул в глаза. – Вдруг надоел…

Дашка не выдержала, ускоряя шаг…

– Кто это, Дашка? – Ленка загляделась на тревожную парочку. Впервые за два года не обозвалась Дусей. – Фу, страшные какие!

– Обычные… – Дашка втуне согласилась.

– Ни фига, не обычные! Откуда их знаешь? – прилипла Фома.

– В парке прицепились. – Даша уточнила. – Вчера.

Фома округлила глаза:

– И что?!!

Дашка оглядела подругу с ног до головы – ладная, ухоженная.

– Отпялили меня вдвоем! – неожиданно вспылила она. Ленка уронила челюсть: таращится на Дашку, на кожаные спины.

– А ты? – прошептала она. Дашка прыснула:

– Получила удовольствие!.. Фома, не мели ерунды. Поговорили – расстались! Нахрена мне отморозки – есть Санечка: отличник, гитарист… Хрен озабоченный.

– Дура! – Фома надулась, переложила бутылку в левую руку. – Где их носит?!!

С моря подуло, с бризом нарисовался Громыко.

– Вы чего здесь, снимаетесь что-ли? – он виртуозно отобрал бутылку. – Наши на песке – литр доедают. Фома, обожаю тебя…

– Вроде Дашку собрался побеждать? – огрызнулась Ленка.

– Ее победишь… Идемте! Бяша обижается…

Песок делили с вечерним приливом, вода несмело подбиралась к ногам, цеплялась за пустые бутылки и целлофан. Девчонки визжали. Бяша наотмечался – расхристанное тело разметалось ангелом. Лавка заставлена остатками фуршета: пластиковые стаканчики, салатики и доза ядовитого «Юпи». Суровая бабулька поодаль метала молнии, но заставляла паучка-пикинеса откладывать какашки. Псен греб, но стремился к коллективу. Дашку с Ленкой встретили складным ревом:

– Где вы, блин, ходите? – Отобрали ликер; стаканчики сдвинуты на центр; разлили густую жидкость. Запахло горелой вишней.

– Эх, богато!

– Италия, едрить!

– Фома, ты чудо!

– Может, и Мальбара есть?

– Вздрогнем!

– Бяша, с новым годом! – Светка Тимохина толкнула именинника каблучком. Тот повернулся на бок, собрав покрывало, махнул рукой:

– Гр-р!

– Одобрено! – перевел Громыко. Чокнулись. Выпили. Каждый замер, не упуская послевкусия. Первым оценил Саня:

– Даже запивать не надо.

– Точно! Сироп! – поддержали его. Но «сироп» быстро кончился, начали снаряжать гонца за водкой – Громыко зашелестел подарочными деньгами.

– Скажем Бяше – по пьяни потерял, – предложил он. Дашка незаметно оказалась за кругом, буза шла мимо. Стаканчик опрокинулся. Она вынула альбом, положила на колени. Проверила пса – в порядке. Царапнула ногтем лохматую морду.

– Не грусти! – Море обогнуло закатное солнце, в сиреневой дымке утонули острова, свет сломался в облаках, превратил воду в расплавленную платину – вечер просится на карандаш. Дашка поделила лист, линия провисла, в фокусе вогнутой линзы – солнечный круг. Покопалась в коробочке с мелками – жестяная банка из-под монпансье вмещала уйму обломков. Пальцы перебирают камни: этот треугольный – зеленый, цилиндр с косым срезом – красный, бесформенная галька – желтый… Дашка торопилась, жадно ловила тускнеющие краски.

– Филонишь? – Сашка оставил гитару, усевшись на песок, показал глазами на пятно ликера. Дашка закусила губу – не до тебя! Вечер уплывал, от секунды к секунде готовился заполниться чернилами. Какой?! Даша в панике схватила мелок, набросала трещину света. Закат остановился. Вот так! Солнышко, вода, запредельные контуры берега – потусторонний мир. Воздух густеет, янтарь навсегда фотографирует песок, воду, причальную стенку, ребята застывают с поднятыми бокалами и открытыми ртами. Даже этот похотливый болван…

– Даш!.. – позвал Саня.

– Не дам! – отразила Дашка.

– Чего ты? – Она неохотно покинула горизонт, пронзила холодом:

– Не мешай! – Саня сдулся до размеров мошки, набережная – картонная поделка, а единственно реальный – альбомный лист. Звуковой галлюцинацией толчется: «Моя ви-ишневая девятка». И голос Димки Сомова: «Не трогай ты блаженную. Сыграйте, Шура!». Ленка ладно кроет матом… Дашка сделала над собой усилие. – Не мешай… Пожалуйста… – надавила паузой. – Потом, ладно? – Белые пальцы, сжав щепотью сиреневый мелок, безучастно рассыпали крошки поверх островов…

Саня посмотрел с ненавистью, губы капризно сжались.

– Тварь!

Ребята притихли, Дашка безразлично кинула.

– Хорошо… – И все: Санечки не стало – крикливый карлик за толстым стеклом. Ребята здесь, а он там. Фома пинает гитару, шипит протяжно: «Козлище»! Пацаны тащат его за куртку и опрокидывают рядом с Бяшей. Он плачет…