Сергей Высоцкий - Крутой поворот

- Все может быть, - задумчиво проговорил Корнилов. - Ты считаешь, уточнять больше нечего?

- Незачем. Теперь это уже никому не поможет.

- А я бы не пожалел времени. Вопросов осталось немало. Где, например, был Шарымов после того, как уехал с дачи Горина.

- Это ничего не изменит, - сказал Кондрашов.

- А что говорит вдова Шарымова? - спросил начальник управления. Ведь она, пожалуй, многое знает.

- Молчит она, товарищ полковник. Женщина с характером. Замкнулась в себе и ни гугу. Да ведь ее и понять можно - столько потрясений. Может быть, когда отойдет, заговорит. Да что толку? - Василий Сергеевич сокрушенно вздохнул. - Ну вот, так сказать, итог, summa summum, как выражались в старину.

- Ты, Игорь Васильевич, ничего добавить не хотел?

Корнилов в раздумье посмотрел на Кондрашова, словно решая, что сказать.

- Это, конечно, несущественно, но один вопрос я бы Шарымовой обязательно задал: каким образом ее зонтик у старпома в машине оказался?

- Мне бы твои заботы, - отшутился Кондрашов.

- Да я, собственно, и так знаю. Но люблю точки над "и" ставить. Вы, кстати, с письмами Горина продолжаете разбираться?

- Ну а как же? Я тебя информировал - старпом и в министерство написал. Да если бы не такой общественный резонанс, мы вас и не занимали бы этим делом.

- А у меня, Василий Сергеевич, серьезные основания считать старпома... Как бы помягче выразиться? Человеком, которому нельзя слишком доверять. В НТО провели почерковедческую экспертизу анонимок, в которых Горину угрожали расправой, и копирки, под которую он что-то печатал у соседа по даче. Одна и та же машинка. Грозил-то он сам себе!

- Да уже его шашни с женой Шарымова чего стоят! - сказал полковник. А тут еще и анонимки...

- Знаю. Все знаю, - развел руками Кондрашов. - Но существуют письма старпома, и в них конкретные обвинения! - Он улыбнулся и снова подмигнул подполковнику. - Платон мне друг, но истина дороже. Будем разбираться.

Игорь Васильевич вспомнил вдруг изречение, которое привел в своем дневнике старпом: "Бороться и искать, найти и не сдаваться". Вспомнил и улыбнулся.

- Чего ты ухмыляешься? - спросил следователь. - От этого никуда не денешься. Или я наврал в латыни?

- В латыни ты, Вася, ничего не наврал, - успокоил его Корнилов, специально назвав по имени, чтобы подчеркнуть, что все сказанное им теперь носит неофициальный характер. - Только любим мы за цитаты прятаться. А цитаты - вещь обоюдоострая - одной и той же цитаткой идейные противники, случается, друг, друга глушат. Ты вот не думал, откуда у старпома доллары на кольцо с бриллиантами нашлись. Не сто, не двести - четыре тысячи? От трудов праведных?

- Это штука серьезная, - поддержал Корнилова Михаил Иванович. - Тут преступлением пахнет.

- Мы, конечно, поинтересуемся, откуда у Горина была валюта. Выясним, не занимал ли он деньги, - не совсем уверенно сказал Кондрашов.

Корнилов хмыкнул.

- Да что вы, товарищи! - неожиданно взъерепенился Кондрашов. - Что ж, по-вашему, надо новое дело заводить? На покойного старпома? В конце концов заявление он написал, а не на него!

- Не кипятись, Вася, не кипятись! - успокоил следователя Корнилов. Мы же в порядке консультации тебя расспрашиваем.

- Хорошенькие консультации, - не унимался Кондрашов. - Не оставлять же без внимания такие сигналы только потому, что заявитель погиб. Они теперь на контроле. У нас, в министерстве, в пароходстве... Еще неизвестно, чем все кончится. Может быть, сигналы и не подтвердятся. Но многое похоже на истину.

- Так всегда и пишут доносы - чтобы было похоже на истину, - жестко сказал Михаил Иванович. Он уже несколько раз поглядывал на часы.

- Я ведь не прокурор. Я следователь, хоть и старший. Не я распорядился начать расследование.

- А ты что ж, не можешь поспорить с начальством, доказать ему? подзадорил Корнилов. Михаил Иванович покосился на него укоризненно.

- Начальство есть начальство, - успокаиваясь, сказал Кондрашов и сделал легкий поклон в сторону Михаила Ивановича. А тот притворно вздохнул.

- Завидую я, Василий Сергеевич, вашему начальству. С моими подчиненными труднее - ужасные спорщики.

Кондрашов чуть порозовел и стал прощаться.

С работы Корнилов пошел пешком. Набережная была пустынной, и подполковник поймал себя на мысли о том, что его радует и дождь, и отсутствие людей. Так редко удается пройти теперь по городу в одиночестве. Вечное многолюдье, суета, вездесущие туристы.

Серые мокрые сумерки, чуть разбавленные неоновым светом, висели над горизонтом. Желтоватые блики подсветки мерцали в стороне Петропавловской крепости.