Руслан Белов: Крайняя маза

- Может и так. Но милиция его не найдет. У них своих дел хватает.

- Так что, забыть обо всем? Как он тебя насиловал?

- Я последовала совету "Получай удовольствие", - сказала Юлия и разрыдалась.

Смирнов обнял ее, поцеловал в лоб.

- Я сама не знаю, как буду жить завтра, - плакала женщина. - Это сейчас меня что-то сдерживает. - А завтра я буду в каждом человеке видеть его... Ты знаешь, я недавно читала, как один негодяй несколько раз насиловал одну и ту же женщину... Он за ней следил, посылал срочные телеграммы, звонил по телефону... "Насиловал и буду насиловать", - говорил, и, в конце концов, она выбросилась из окна...

- Я же говорю, что в милицию надо. Если мы не заявим, он может обнаглеть.

Юлия продолжала всхлипывать.

- Ты помнишь, как он сказал: "оставлю на потом"?

Смирнов, весь почерневший, попытался встать и пройти к телефону.

Юлия удержала его за плечи, потрясла со всех сил. Глаза ее были красны от слез.

- Не милиция, а ты, ты накажешь его! Ты! Ради меня, ради себя. Ты, а не милиция.

- Я накажу?..

- Ты же только что сказал, что если эта сволочь будет жить, то жизнь не стоит и гроша...

- Я должен буду все бросить, чтобы его найти... Работу. Книгу.

Смирнов прощался с прошлым.

- Ну и бросишь! - взгляд женщины выражал презрение к тому, чем Евгений Александрович занимался всю свою сознательную жизнь. - Твоя докторская диссертация никому не нужна, даже тебе. Ты прекрасно знаешь, что это ничто иное, как пятьсот страниц макулатуры.

- Ну, ты не права... В ней есть парочка-тройка весьма интересных выводов...

Парочка-тройка выводов по теории рудообразования была. Но тех, кого они могли заинтересовать и подвигнуть на продолжение исследований, уже почти не осталось. Они торговали нижним бельем и списанными танками, работали в Метрострое проходчиками и маркшейдерами, воевали с палестинцами или увеличивали в Кремниевой долине военно-стратегическую мощь Америки.

- Да и денег у меня нет... - продолжил Смирнов. - А в сыске ты же знаешь, как - тому дай, этому дай.

- А те шестьсот долларов, которые ты вчера заработал?

- Их хватит максимум на неделю.

- Тогда я... я нанимаю тебя!

- Ты нанимаешь меня?? Частным детективом?

Смирнов представил себя стоящим в дождливой подворотне с пистолетом в руках. Темная широкополая шляпа глубоко надвинута, длинный плащ застегнут на все пуговицы, сердце холодно стучит, в душе ничего, кроме желания поскорее разрядить обойму и пойти потом к стойке бара, усесться и сказать: "Паша, двойной виски и вечернюю газету".

- Да, нанимаю! - глаза Юлии, все еще влажные от слез, загорелись азартом.

- Я не смогу брать у тебя деньги... Да еще за... за это.

- Ты просто боишься!

- Я боюсь!?

- Да, ты! - Юлия хорошо знала, что взять Смирнова на "слабо" проще простого.

- Чепуха, ты же меня знаешь... Я просто не привык заниматься не своей работой. Ну, представь, милиционер по просьбе подруги садится за поляризационный микроскоп и пытается отличить ороговикованный диоритовый порфирит от грейзенизированного гранодиорит-порфира. Смешно.

- Кроме тебя некому этим заняться. Я не могу пойти в частное агентство, ты же знаешь, кому они все принадлежат...

- Частные детективы - все бывшие оперативники, - начал исподволь сдаваться Смирнов. - С опытом, со связями, с доступом к секретным базам данных.

- У тебя есть знакомые в ФСБ. Я подключу своих надежных друзей. У тебя все получится.

- Розыскная работа - это серьезная профессия, - Евгений Александрович представил себя Ниро Вульфом, копающимся в комоде остывающей проститутки.

- Профессия, профессия! Ты же сам говорил, что геолог - это тот же детектив, но выпытывающий тайны не у людей, а у каменной земной оболочки.

Смирнов задумался. На душе было гадко: работал столько лет, опыта и знаний выше крыши, а тут пришла какая-то мразь, и все коту под хвост.

- Может, все-таки вызовем милицию? - придвинулся он, смущенно улыбаясь.

- Ты просто меня не любишь! - отстранилась Юлия, кривясь от неприятия.

Смирнов растерянно посмотрел женщине в глаза. Они, негодующие, блестели презрением.

- Ну, ладно, ладно, уговорила, - сказал он, тяжело вздохнув. - Не позже чем через три месяца я приведу его сюда. И отдам в твои руки. И мне будет приятно, если ты измочалишь ему пенис моими долбанными пассатижами.

- Мне кажется, что пенис надо будет мочалить не ему...

- А кому?

- Кто-то прислал его... Шурик этот - подневольный исполнитель, "шестерка". И совсем не вор. Помнишь, как он сказал: "Это крупная методическая ошибка, ведущая к необратимым последствиям"?