Руслан Белов: Крайняя маза

***

Первой в ванную пошла Юлия. Приняв душ, она вернулась в шелковом халатике, усеянном игривыми дракончиками. Сделав несколько эротических движений (увидев их, профессиональные жрицы любви потеряли бы вкус к жизни), женщина уселась Смирнову на колени и проворковала, загадочно улыбаясь:

- А у меня для тебя сюрприз!

- Какой сюрприз?

- Я останусь на ночь!

- Класс! - расцвел Смирнов. - Ты просто не представляешь, как мне нравится засыпать и просыпаться рядом с тобой...

- И будить посерди ночи... - прижалась Юлия щекой к его груди.

- Да! И целовать твое ушко, и слушать твое дыхание...

- Я там воду оставила включенной. Пойдешь мыться?

Евгений Александрович пошел. Выйдя из ванной минут через десять, наткнулся в прихожей на человека. Его лицо скрывал натянутый на голову черный капроновый чулок.

Смирнов не успел ничего понять - человек брызнул ему в глаза из черного баллончика. Очнулся он на диване. С заклеенным ртом, умело связанный. И тут же увидел нагую Юлию, стоявшую у окна на четвереньках. Ее шея, руки и ноги были опутаны телефонным шнуром, крепившимся к батарее парового отопления.

Ошалев, Евгений Александрович задергался. Бандит подошел к нему, постоял, брезгливо глядя, затем, примерившись, ударил кулаком в живот.

Смирнова скрутило. Бандит удовлетворенно хмыкнул.

- Не дергайся, погань, - опустившись на корточки, приблизил он лицо к лицу Евгения Александровича. - Где зелень держишь, говори!

Смирнов, невзирая на боль, пожиравшую его изнутри, удивился. Любому нормальному человеку, хоть краем глаза осмотревшему его квартиру, немедленно стало бы ясно, что доллары в ней не ночуют и никогда в прошлом не ночевали.

- Да, ты прав, - рассеянно покачал головой бандит. - Судя по всему, я зашел не в свою квартиру. Зря ты дверь оставил не захлопнутой. Зря... Теперь моя душа, глубоко оскорбленная нерадушным приемом, требует положительных эмоций. Ты не возражаешь, если в виде моральной компенсации я трахну твою бабенку?

Смирнов задергался. Ужас, утроенный беспомощностью, растворил все его тело, весь его мозг. Юлия (рот ее также был заклеен липкой лентой), заскулила.

- Рано дергаетесь, леди и джентльмены, я еще не начал! - довольно засмеялся бандит. - Перед этим делом я обычно пропускаю рюмочку-другую, потому как этикет сексуальных отношений, как известно требует, ха-ха, чтобы мужчина был слегка пьян, а я уже гладко выбрит!

Сказав, он неторопливо уселся за столик, налил рюмку коньяку, приподнял чулок до уровня носа и выпил одним махом.

- Знаешь, я сначала ее традиционно трахну, - сообщил он Смирнову, закусив долькой лимона и принявшись за отбивные. - А потом извращенным способом. Коньяк, кстати, дерьмо. Таким хорошеньких женщин поить нельзя. Это непростительная методическая ошибка, как правило, ведущая к необратимым матримониальным последствиям.

Смирнов задергался так, что свалился на пол.

- Что же ты так нервничаешь? - понаблюдав за ним, поморщился грабитель, - Хочешь, чтобы я и тебя опустил? И не надейся! К одиннадцати мне уходить надо, а после двух заходов я нуждаюсь в полутора часовом отдыхе. Простата, понимаешь, уже не та, да-с, не та.

Смирнов попытался освободиться от пут. По телевизору диктор монотонно говорил, что четверть населения Земли, то есть полтора миллиарда, голодает или живет впроголодь. И что число голодающих к двадцать третьему веку вырастет до семидесяти миллиардов человек.

- Слушай, погань, - миролюбиво сказал бандит, с интересом наблюдая за потугами пленника. - Я сейчас примусь за бабу. И если во время полового акта ты меня отвлечешь, то есть кайф сломаешь, я найду твой ящик с твоими долбанными инструментами, возьму пассатижи и тебе, нет, ей, пару пальчиков аккуратно размозжу. Ферштейн?

Смирнов затих.

- Ну и молодец! - похвалил бандит. - Люблю понятливых. Это же козе ясно, что если вы дергаться начнете, то я глупостей наделаю. А так к одиннадцати я покину вашу негостеприимную квартиру, и спустя десять минут после этого гуманного акта все в ней будет примерно так, как будто бы никто и не приходил к вам незваный.

Сказав это, он снял перчатки, положил их на спинку ближайшего кресла, подошел к Юлии, опустился на корточки и принялся водить ладонями по ее обнаженным ягодицам.

Юлия задергалась. Свалилась на бок. Путы врезались в ее тело

- Какая же ты, сучка, непонятливая? Ты чего масть не сечешь? огорчился бандит, поднимая женщину на четвереньки. - Ты чего, не поняла, какое кино мы тут играем? Ты не поняла, что если мне твоя попка не понравиться, я твоему фраеру хрен пассатижами измочалю? И после одиннадцати вам очень тяжело будет играть последний акт нашей пьески, акт в котором кажется, что ничто не случилось и никто, то есть хрен в пальто, к вам не приходил?