Руслан Белов - Сердце дьявола

- Достаточно! - поднял я руку. - Суду все ясно. Не будем обобщать...

- Почему не будем... - проворчал Баламут. - Вывод ясен - добро в наших отношениях и не ночевало... Ну а ты, Боренька, что скажешь по существу вопроса?

- Не знаю, - пожал плечами Борис. - Мне повезло - я женился на проститутках. Они дорожат мною... Я имею все, о чем только может мечтать мужчина... Но я чувствую, что лишь небольшая моя часть реализуется в наших семейных отношениях. Короче, "сердце холодно и спит воображенье". Я использую их, они меня используют... Мы живем... как проститутки. Ты мне - я тебе...

- Равновесие добра и зла? - усмехнулся я. - Или их союз?

- Не знаю... Но ты сам когда-то говорил, что если что-то не развивается, значит деградирует... Значит, я деградирую... Доволен? Вон Ольга что-то хочет сказать о тебе...

- Да хочу! - мрачно улыбнулась моя подруга. - Но исключительно для ушей Худосокова. Черный, вообще-то, большая бяка. Я часто его ненавижу... Но в кавычках... Его слишком много... Помните Горохова? Он давит... Он знает, как вы должны выглядеть, как думать, как одеваться... Зануда. Каждой бочке затычка. А сам ходит, как шантрапа, нечесаный, в земле ковыряется, улиток собирает, яблоки с земли ест... С ним нельзя просто жить... Он не может просто лежать на диване и смотреть "Диалоги о животных". Он не может просто ходить в гости... Он вечно в чем-то копается, рефлексирует. Вечно что-то придумывает... С ним тяжело... Если мы выживем, я, наверное, смогу прожить с ним еще пару лет, но не больше...

- А почему ты, зная все это, с ним сошлась? - спросил Баламут, премного довольный тем, что мне сначала надавали кирпичом по голове, а потом бросили в ледяную воду.

- Никого другого рядом не было... Чистеньких мальчиков из офисов не люблю, вы знаете. Да и Черного жалко было... Такими глазами смотрел: уйдешь - помру, застрелюсь, исчезну, испарюсь...

- Да... - поджав губы, протянул я, весь красный от стыда. - Никакого добра... Немного жалости, но очень унижающей... Прав Худосоков... Меня что-то потянуло руку ему пожать...

- Не надо о нем! Умоляю! - взмолилась Ольга. - Твоя очередь тортами кидаться...

- В меня кирпичами кидалась, а сама на торты надеешься? - недобро усмехнулся я. - Тебе какой? "Птичье молоко" или "Кутузовский"?

- Да что ты мне нового скажешь? - вздохнула Ольга, устраиваясь в кресле с ногами. - Ты мне уже все высказал. И не раз.

- А я не собирался тебе ничего говорить... И Борису, и Николаю. Козе понятно, что если строить жизнь на правде, то ничего хорошего не получится, потому что человеческая правда - это зло без маски. Зло и для того, кто ею пользуется, и для того, кому она предназначена.

- Почему человеческая правда - это зло? - удивилась София.

- А потому что большинство людей несчастно. Люди весьма далеки от совершенства, в том числе и внешнего; они часто не умны и редко удачливы. И это - главная человеческая правда. И поэтому люди предпочитают строить жизнь на лжи - на лицемерии, обмане, религии. И все получается тип-топ, ибо ложь это зло в маске доброты. В маске, которая большинство из нас устраивает.

- Опять запутался, да? - сочтя мою паузу затянувшейся, участливо спросил меня Бельмондо.

- Да нет... Просто вспомнил Ахматову:

Я знанье то приобрела

За сотни преступлений.

Живым изменницей была

И верной - только тени...

Я не закончил читать - во всех комнатах одновременно погас свет. Мы еще с полчаса позвенели в темноте бутылками и фужерами, затем сон и шампанское сморили нас одного за другим...

8. Медкомиссия и антропометрия. - Каждому свое место. - Нет, нет, только не

это!!!

Утром в 7-30 пришел Шварцнеггер. Как только он вошел в комнату, мы набросились на него. Схватка длилась недолго: через пять минут цербер праздновал полную и безоговорочную победу.

Из бессознательного состояния нас вывели женщины в белоснежных халатах. Они бесстрастно оказали нам первую и, видимо, последнюю в нашей жизни медицинскую помощь и удалились. Затем Шварцнеггер тщательно поправил прическу и отвел нас в столовую. Завтрак был сытным и с "благим" шампанским в неограниченном количестве.

После завтрака пришел недовольный Худосоков; походив вокруг стола, он сказал, что сердце расшалилось и поэтому наша поголовная компьютеризация откладывается на неделю.

- Сегодня пройдете медицинский контроль и антропологические измерения и можете бухaть до следующего понедельника, - провещал он и направился к двери.

- А чье сердце расшалилось? Твое? - спросил я ему вслед. Худосоков на мой вопрос обернулся и, вдавившись в меня тяжелым взглядом, коротко ответил: