По-прежнему один из прожекторов освещал только сцену; зрительный зал оставался полутемным.
— Я не понимаю, зачем она оставила на столе одну из монет? — спросил Каллистрат.
— Вот вы бы, несомненно, смогли дописать этот сценарий до конца, — отозвался я. — Иначе бы не спросили про этот штрих. Действительно, зачем? Думайте, выдвигайте свои версии. Используйте свой личный опыт.
— И почему она хотела сжечь перчатки? — подал голос Сатоси.
— Избавиться от улик, — ответила Леночка Стахова. — Поэтому и солгала в трубку.
— Она совершила какое-то преступление, — сказала Ахмеджакова. — Убила своего мужа.
— Муж сидит в кресле-качалке, — возразил Гох. — Скорее уж отравила любовника.
— Или богатого дядюшку, чтобы получить наследство, — высказался Гамаюнов.
— А вот кто звонил по телефону? — спросила Лариса Сергеевна Харченко. — Следователь-дознаватель?
— Главное, господа, это — детали, — вновь вмешался Каллистрат. — Фицджеральд не так прост, уверяю. Он намеренно обозначил в тексте две монетки, ключи, перчатки и спичечный коробок с единственной спичкой. Нужно исходить именно из этого набора вещей, деталей. В них — шифр к сейфовому замку.
— Нет, не в них, а в трех персонажах, — сказала актриса.
— Не понял. Стенографистка, мужчина в кресле-качалке, а кто же третий? — обратился к ней пианист.
— Тот, кто позвонил по телефону, — ответила она.
Я был рад, что в кинозале разгорается спор, обмен мнениями. И старался больше не мешать, присев на стул у края сцены. Тут присутствовали почти все мои «гости». Правда, в полутемном зале я не слишком отчетливо различал их лица, но достаточно было и того, что они говорят. Имеющий уши — услышит. Важно было, чтобы они именно «проговорились». Экстраполировали кинофрагмент на себя. Думаю, что даже Скотт Фицджеральд остался бы доволен, слушая их версии. Вряд ли он подозревал, что когда-нибудь проходной и незавершенный эпизод из его «Последнего магната» будет использован в «психоигре» неким Александром Анатольевичем Тропениным, модным московским психиатром. Спор в зале между тем становился все оживленнее. Говорили, перебивая друг друга.
— Давайте я вам сейчас все объясню! — перекричал остальных физик Тарасевич. Он даже поднялся на сцену, опираясь на сандаловую палку. — Все очень просто. По всем законам термодинамики, в нашем киносюжете должен произойти взрыв. Ружье, так сказать, выстрелит. Но в этой цепной реакции отсутствуют некоторые звенья. Прежде всего начало. Позволю себе пофантазировать и предложить следующий вариант сюжета. Тема для Квентина Тарантино.
— Во как! — издал возглас Каллистрат. — Значит, криминал?
— Ну а как же иначе? — отозвался Тарасевич. — Только криминал особый, мистический. Вот Александр Анатольевич не даст мне соврать, что неосознанный инстинкт всегда сводит в одной точке пересечения координат времени и пространства жертву и убийцу: их неодолимо влечет друг к другу, об этом писал еще Ломброзо. Не столько преступник ищет свою жертву, сколько она — его. Их узы крепче, чем узы любви и дружбы. Более того, в них обоих заложена возможность мимикрии и трансформации, смена ролей, перехода из одного качества в другое. Когда палач становится жертвой, а та — мучителем. Если не на физическом, то на нравственном уровне. Либо в некоем мистическом смысле. В постпреступном мироощущении.
— Все это очень сложно, а вы говорили о простоте, — заметила актриса. — Да и к сюжету ваши слова пока что никак не относятся.
— Очень даже относятся, — улыбнулся физик — Вы восприняли показанное нам «кино» как реальность, как документ с печатью. Вот девушка, совершающая странные поступки, вот наблюдающий за ней мужчина в кресле-качалке. Но давайте включим иное, абстрактное мышление. Этого мужчины — нет. В комнате действительно полчаса назад произошло убийство. И мужчину убила именно его стенографистка. Из-за чего — это уже дело десятое, скорее всего, несчастная любовь, как всегда. Теперь он — призрак. Вот почему девушка его и не видит, хотя сидит он не где-то за ширмой. Теперь она вернулась назад, вспомнив, что надо уничтожить перчатки, измазанные кровью. Состояние ее уже близко к помешательству. Еще бы! Впервые совершить такое страшное преступление, да еще вернуться назад, чтобы уничтожить улики, а тут еще вдруг резко звонит телефон. Кто звонит? Да, пожалуй, что и никто, просто ошиблись номером. Но она, все время думая о перчатках, истерично говорит в трубку: «У меня их никогда не было!» Словно уже начиная отвечать на вопросы следователя. Потому что предполагает, что ее ждет впереди. Она же неопытный убийца, самоучка. А тут еще, плюс ко всему, оказывается, что в коробке всего одна спичка. И зажигалки нет. А перчатки надо непременно уничтожить. Где-то в комнате (нам это не видно) валяется труп мужчины. В кресле сидит призрак и буравит ее взглядом. Теперь он — потусторонний палач, а она — жертва. Развязка близка, возмездие должно свершиться. Девушка в трансе. Зажженная спичка непременно погаснет…
Читать дальше