Руслан Белов - Сумасшедшая шахта

Минут через пять стало уже совсем темно и я не заметил, как Ваня исчез из поля моего зрения. Я прошел метров пятнадцать вперед и совершенно случайно разглядел его в кювете. Он стоял на коленях и что-то перед собой разглядывал.

Я подошел поближе и увидел, что Елкин смотрит на два намертво сцепившихся человеческих тела. Одно из них принадлежало уже знакомому мне сумасшедшему-тигру, другое - атлетически сложенному человеку в камуфляжной спецодежде. Сумасшедший лежал на нем сверху; голова его была неестественно круто повернута в сторону-вверх так, что мы могли видеть измазанное кровью лицо с застывшими глазами на выкате. Я отвалил тело сумасшедшего в сторону и увидел, что горло человека в камуфляже перегрызено. Пока я все это воспринимал, Елкин вырвал из правой руки человека в камуфляже пистолет и, и деловито проверив обойму, засунул его себе за пояс. Затем он обыскал покусанного беднягу и протянул мне его паспорт. Я ознакомился с ним в свете только что взошедшей луны. Владельца паспорта звали Юдолин Анатолий Игоревич, родился он 15 марта 1951 г. в г. Москве. Не женат, детей не имеет. Прописан по адресу Дарев переулок, дом 6а, квартира 37.

- Интересные шляпки носила буржуазия! - воскликнул я. - Так ты родной брат и сосед Юдолина!

Как бы реагируя на знакомую фамилию, Анатолий Игоревич задергался и захрипел.

- Околел, - равнодушно прокомментировал Ваня Елкин. - Пошли, там еще кто-то есть. И не дожидаясь ответа, вылез из кювета и пошел в сторону запасного ствола.

В захламленном бревенчатом доме, прилепившемся к надшахтной постройке, мы с помощью карманного фонарика нашли комнату в которой, судя по относительной чистоте, совсем недавно обитали люди. В комнате стояли три старорежимные пружинные металлические кровати, застланные пуховыми спальными мешками, переносная газовая плита на ящике из-под аммонита, шкафчик для продуктов и сколоченный из горбыля стол, покрытый старенькой, во многих местах прорезанной клеенкой. В углу под полиэтиленовой пленкой было уложено оборудование для заправки баллонов акваланга. Кругом, то там, то здесь, были укреплены толстые стеариновые свечи. Я зажег их все и в комнате стало светло.

- Трое их было... - сказал я Елкину, разглядывая кровати. - Один сегодня в шахте утонул, второго только что растерзали. А где же третий?

- Третья, - проворчал Ваня, деловито копаясь в продуктовом шкафчике.

Я посмотрел на кровати и заметил на подоконнике рядом с одной из них пудреницу и косметичку. Раскрыв косметичку, увидел в ней мятый кружевной платочек, несколько разноцветных губнушек и флакончик с ярко-красным лаком для ногтей.

- Да, женщина с ними была... - признал я, пытаясь открутить крышку флакончика. К моему удивлению она открутилась довольно легко.

- Девчонка... - пробормотал Ваня, выкладывая из шкафчика на пол яркие пакеты с продуктами.

- И недавно коготки свои красила... А почему ты думаешь что девчонка? поинтересовался я, удивившись уверенности, с которой Ваня определил возрастную категорию соратницы доллароискателей.

- Запах, - ответил он, втягивая в себя воздух.

- А лет ей сколько, Шерлок Холмс?

- Семнадцать, Ватсон, - без тени иронии пробурчал Ваня и принялся одну за одной запихивать в рот мармеладные конфеты.

- А где она? Может быть, ты и это знаешь?

С трудом проглотив конфеты, Ваня взял в руку еще несколько мармеладин и, перед тем, как их проглотить, сказал, явно недовольный моим несвоевременным любопытством:

- В лесу напротив плачет, - и отправил из ладони сразу все мармеладины в рот.

Я понял, что Ваня, пока не съест все, говорить больше не будет. Я подошел к нему и, в отместку за недружелюбие, выхватил из пакета несколько желтеньких мармеладин и, повернувшись, пошел к выходу. За моей спиной стало тихо и, скосив глаза, я увидел, что Ваня огорченно смотрит внутрь значительно опустевшего пакета...

Я приблизился к лесу вплотную и начал вслушиваться. Было тихо, лишь иногда заснувшие высоко в ветках птицы разминали онемевшие ноги. "Посмеялся надо мной Елкин", - подумал я, усмехнувшись, и повернул назад. Но когда уже подходил к дому, из леса раздалось рыдание. Я немедленно бросился назад, вошел в лес и через несколько минут нашел девушку в темных джинсах и ковбойке, лежавшую на траве и опавших листьях под разлапистой елью.

- Не плачь, Машенька, медведь тебя не скушает, - сказал я, склонившись над ней. - Пирожки-то печь умеешь?

Девушка испуганно вскинула голову и попыталась что-то сказать, но зарыдала пуще прежнего. Я помог ей встать на ноги. Поднявшись, она, размазывая слезы по лицу, пролепетала: