Штефан Мурр - Гиблое место

— Н-да, — произнес Кеттерле и обернулся, поскольку входная дверь открылась и в нее проскользнула подвижная фигура начальника полицай-президиума Зибека.

— Я вам не помешаю, господа?

Лицо его было гладким, как у тюленя, и хитрым, как у таксы. Он распространял вокруг себя запах изысканного мужского одеколона и, усевшись, аккуратно расправил элегантную жилетку.

— Очевидно, руль просто вытерли, не так ли? — наклонился он к Кеттерле.

— Тогда были бы вытерты и некоторые другие предметы, — ответил комиссар. — Думаю, Рёпке прав. Третье лицо тоже могло ездить в перчатках, ведь то, что оно водило машину Сандры Робертс, кажется установленным фактом, правда?

— Если только оно не играло ради собственного удовольствия рычагом установки сиденья, — ответил Рёпке. — Дверная ручка изнутри, — продолжил он. — На ней также обнаружены отпечатки…

— Послушайте, Рёпке, — перебил его комиссар Кеттерле, — скоро девять. Может, вы не будете рассказывать нам о каждой извилине на всех ваших двадцати семи предметах…

— Сорока семи, — поправил Рёпке совершенно серьезно. — Мы работали над этим впятером с шести до половины девятого.

— Ну хорошо, на ваших сорока семи предметах. Но зачем так долго о каждом в отдельности? Вы что, не можете обобщить? Ваш доклад мы и так получим для изучения. Конечно, если господин начальник со мною согласен…

Кеттерле обернулся к Зибеку.

— Разумеется, — сказал Зибек. — К делу, комиссар Рёпке.

— Разрешите мне все-таки кратко остановиться на нашей системе расследования дела, — обиженно пробормотал Рёпке. — Мы пронумеровали и сфотографировали каждый отдельный предмет начиная с дверной ручки с внешней стороны под номером один и кончая пепельницей в левой задней дверце в автомашине Сандры Робертс под номером сорок семь. Отпечатки пальцев разных лиц мы обозначали римскими цифрами. Один — это Сандра Робертс, два — полковник Шлиске, три — Виллемина ван Хенгелер, четыре — девушка Хайде, пять — Кадулейт, шесть — третье лицо, семь — старший комиссар Кеттерле, восемь…

Зибек повернулся к Кеттерле.

— Так, — сказал он. — Надеюсь, вы не замешаны в этой истории?

— Увы, — тяжело вздохнул Кеттерле, — так где мой отпечаток, Рёпке?

Послышался шорох бумаг.

— Здесь, на оконной ручке с внутренней стороны, ванная комната, номер восемнадцать.

Проектор щелкнул, и удивленный Кеттерле увидел на экране безупречный отпечаток своего большого правого пальца.

— Кадулейт, — пробормотал он, — я просто забыл про носовой платок, когда закрывал окно. Вы не можете себе этого представить.

— Можем, — сказал Рёпке.

Проектор щелкнул еще раз, и Кадулейт, увеличенный до огромных размеров, уставился через плечо прямо в проекционный зал. Он все еще мыл машину.

— Тут я бы тоже забыл про носовой платок, — сказал Зибек. — Поехали дальше?

Затем последовали снимки из окна ванной комнаты, потом сделанные во дворе, в сарае. Машина, принадлежавшая Сандре Робертс, марка «карман-гиа», стояла с приспущенными передними баллонами, за ней последовала фотография следов на земле под окном.

— Отпечатки пальцев имеются также на оконной ручке и внутри, на оконном стекле, — пояснил Рёпке, и Кеттерле добавил:

— За день до этого Кадулейт разрыхлил почву в саду граблями.

Теперь они двигались по следу от дома к морю. На экране неожиданно появился однообразный и пугающе пустынный пейзаж, топкое песчаное мелководье, и над ним свинцовое небо. Снимки сменяли один другой, и Рёпке пояснял:

— След просматривается на расстоянии восемьсот двенадцать метров с четвертью. Он состоит из тысячи семисот четырнадцати отпечатков. Чтобы дойти до конца, я имею в виду до конца следа, фрау Робертс потребовалось — и это довольно точно — четырнадцать или пятнадцать минут. В общем-то, не вызывает сомнения и то, что отпечатки появились между одиннадцатью и часом ночи.

Аппарат щелкнул снова, и вдруг экран стал похож на шкуру леопарда.

— Инфракрасная съемка на том месте, где кончается след, — объяснил Рёпке и встал с указкой в руке рядом с экраном.

— Здесь внизу на снимке проходит видимый след. Вы видите его контур, точно как в натуре. Вот последний отпечаток.

Кеттерле наклонился вперед и слегка прищурил глаза.

— А?.. — спросил он.

— А пятна — это уплотнение частиц песка от шагов всех, кто проходил здесь перед последним штормом или последним приливом. Не представляется возможным выявить продолжение следа от последнего отпечатка в каком-либо определенном направлении. Вот это пятно можно было бы отнести к искомому следу, и это тоже, — указка передвинулась дальше, — но следующий отпечаток показывает, что человек шел назад. Значит, линия следа не продолжается, она здесь заканчивается. Съемка с высоты двенадцати-пятнадцати метров, возможно, слегка оттенила бы важные детали и помогла бы выявить определенное направление. Но и здесь мы существенно не продвинулись бы, поскольку все равно не смогли бы снимать следы фрагмент за фрагментом бог знает до каких пор, а тот, кто стер след, начиная с этого места, испортил и собаке чутье. Факт налицо. Либо это была она сама, либо кто-нибудь еще. Мне, во всяком случае, кажется, что это была она сама, так как если бы кто-нибудь нес или тащил тело, могу поклясться, мы бы увидели сильное давление на песок на снимке.