Инге Кристенс - Руны смерти, руны любви

– А одна десятая процента за то, что убивает один человек, а татуирует и подкладывает другой, – проворчал Ханевольд.

Такой версии Рикке еще не слышала, но всем остальным она явно была известна, потому что никто не оживился и не стал задавать вопросов. Убивает один, а татуирует и подкладывает другой? Братья? Один – убийца и насильник, а другой – эстет и шутник? Или, скажем, отец и сын? Папаша убивает девушек, а сын «украшает» их и выставляет на всеобщее обозрение? Навряд ли, хотя чего только не бывает…

– Скажите, госпожа Хаардер, а какие сувениры мог бы оставлять себе на память Татуировщик?

Рикке не имела ничего против обращения по имени, но Мортенсен неизменно называл ее госпожа Хаардер. Скорее всего, в его представлении, обращение по имени было знаком расположения. Так, например, Эккерсберга Ханевольда и Франнсена он называл по именам, а всех остальных своих сотрудников по должности и фамилиям – инспектор Йоргенсен, инспектор Рийс, инспектор Беринг. Криминалист Юхан Нансен стоял особняком, его Мортенсен называл «господином криминалистом». Явно не от большой любви, а, скорее, даже с оттенком иронического превосходства, но Нансена это нисколько не задевало. В управлении полиции Копенгагена пятидесятилетний Юхан Нансен считался образцом невозмутимости, воплощением спокойствия и эталоном флегматизма. «Мне б такие нервы, как у Нансена!» в сердцах восклицали сотрудники управления. Или: «Это только Нансен может вынести!». Остряки называли Нансена Бамсеном, [17] Игра слов от «bamse» – «медвежонок» датск. получалось не обидно, а как-то по-домашнему, тем более, что грузный и вечно лохматый Нансен чем-то напоминал медведя. Весельчак Аре Беринг частенько сетовал на то, что у Нансена добавок к двум сыновьям, нет дочери – ведь можно было только мечтать о такой спокойной жене. Нансен улыбался и советовал Аре жениться на надувной секс-кукле, уж спокойнее ее точно не найти.

– Трудно сказать… – призадумалась Рикке.

Жертвы Татуировщика были «одеты» только в упаковочную пленку. Их вещи бесследно исчезали. При таком раскладе убийца мог оставлять себе все, что угодно, но…

– …Я могу предположить, что он оставляет на память фотографии татуировок или тел перед упаковкой.

– А почему не украшения? – поинтересовался Ханевольд. – Он же снимает серьги и кольца с тел жертв.

Странно, удивительно, но до сих пор никто не интересовался сувенирами, то есть трофеями Татуировщика. Во всяком случае, Рикке подобных вопросов не задавали. Что произошло? Обнаружили у Едина Балича какую-то «коллекцию»? Или поиск пошел в новом направлении?

– Возможно, что он оставляет и украшения, – согласилась Рикке потому что, соглашаясь с оппонентом, ты получаешь возможность спокойно изложить свою точку зрения. – Но я склонна думать, что полное отсутствие одежды и украшений на телах жертв преследует другую цель. Таким образом, Татуировщик привлекает внимание к своим рисункам, подчеркивает их исключительную важность…

– А зачем связывать? – спросил Беринг. – И почему он связывает не всех, а только некоторых?

– Не знаю, – пожала плечами Рикке. – Но смысл в этом есть.

– Нет, не понимаю я этого! – воскликнул Йоргенсен. – Ну оставь ты записку, вырежи из газеты слова и наклей, если не хочешь, чтобы тебя опознали по почерку…

– И положи рядом визитную карточку, чтобы инспектор Йоргенсен смог тебя найти, – добавил Оле.

Все, кроме Мортенсена, Нансена и самого Йоргенсена отреагировали на шутку смешком или улыбкой. Йоргенсен так и пылал недовольством (кому приятно получить подряд два щелчка по самолюбию?), но в перепалку с Оле не полез, зная по горькому опыту, что на одно его слово у Оле найдется три, если не пять.

– Татуировки – неотъемлемая часть его ритуала, – продолжила Рикке, стараясь не смотреть на багровую физиономию Йоргенсена. – Они присутствуют на телах всех жертв, следовательно, имеют очень важное значение для Татуировщика, поэтому я и думаю, что в первую очередь он должен коллекционировать татуировки. То есть – их фотографии.

– Спасибо, госпожа Хаардер, – Мортенсен перевел взгляд на ерзающего на стуле Беринга. – У вас есть вопрос, инспектор Беринг?

Вот кому, скажите пожалуйста, нужны эти церемонии. Совещание – это обмен мнениями, зачем ждать разрешения начальника для того, чтобы задать вопрос? Затем, чтобы все лишний раз вспомнили, кто тут главный! Да разве ж это можно забыть! Рикке снова вспомнила свою мать и подумала, что Мортенсен вполне может оказаться ее родственником (святая Бригитта, храни от такой родни!) ибо уж больно его характер похож на матушкин. И взгляд тоже похож – колючий, холодный. Никогда не пошутит, а ведь шутки так помогают в работе, сразу какой-то другой настрой появляется.