Леонид Залата - Волчьи ягоды

Из Орджоникидзе приходили письма: "Возвращайся домой". Поначалу отвечал: "Только вдвоем", потом: "Только втроем" - Тамара родила сына. Расписываться не торопились. Тамара относилась к этому равнодушно, а он мечтал сначала разбогатеть, чтобы стать независимым от родителей, а при случае и покрасоваться перед ними. Месячный заработок не очень благоприятствовал этим планам, но вдруг в жизни Валиева замаячили желанные перспективы.

Однажды к нему обратился завскладом Поляков:

- Тенгиз, мне предлагают колеса, а я ни бум-бум. Глянул бы.

Валиев глянул. Глянул с нескрываемой завистью.

- "Жигулята" на "пять", - сказал он. - Можете не сомневаться. Были бы у меня тугрики...

Поляков потрепал его по плечу.

- Будут. Если будешь меня слушаться.

Тенгиз слушался. Вывозил с фабрики пряжу - сначала на Хабаровскую, 118, к Валентине, дальней родственнице Полякова, позднее - в погреб на покинутом хуторе Лыськи. Поддерживал связь с экспедитором Лойко и начальником трикотажного цеха Горлачом, был знаком и с его сыном Олегом. На комбинат доставлял законно оформленную путанку, левый товар - только в Лыськи. Деньги получал от Полякова.

Случалось и страха натерпеться. Зимой фургон с краденой пряжей перевернулся по дороге в Лыськи, его отбуксировали назад, на фабрику. Поляков разыграл сцену: клял кладовщиц, которые, мол, перепутали грузы, угрожал подать заявление об увольнении. Обошлось.

Недавно Валиев, вернувшись из командировки, договорился с завгаром об отгуле. В Донецке ему удалось купить сыну симпатичный матросский костюмчик, он загорелся желанием отвезти его немедленно, вечерним автобусом. Да и по Тамаре скучал. Чем дальше, тем больше привязывался он к этой женщине, которая никогда ничего от него не требовала, но радовалась каждому его появлению в доме. Иногда думал: "Любимая женщина, сын... Что мне еще нужно?"

У проходной встретился Поляков:

- Жду тебя вечером у себя в гараже. Дело есть.

- Григорий Семенович, в Самарск еду, к Тамарке!

- Ничего не случится с твоей Тамаркой. Я сказал: дело есть!

Гараж стоял в глубине сада. Между яблонями к воротам вела посыпанная гравием дорожка. Поляков принес сверток.

- Заменишь номера. Дело сделаешь - все на место, чтобы комар носа не подточил. Эти жестянки выкинешь в речку.

У Валиева шевельнулось предчувствие чего-то недоброго.

- Какое дело?

- Юльку нужно попугать. Двинешь буфером под зад. - Поляков хохотнул и нахмурился. - Много болтает, - сказал он, - а в нашем деле, паря, как в известной поговорке, молчание - золото. Ты чего это? Еще дела не сделал, а уже трясет? Дал бог помощничков! Переулок между улицами Постышева и Шевченко знаешь? Там старый виадук, за ним трамвайная остановка. Оттуда она идет домой...

На следующий вечер Валиев подстерег в переулке Полищук и, до боли вцепившись обеими руками в рулевое колесо, повел машину вдогонку. Было страшно. Давно, еще в Орджоникидзе, был случай, когда он сбил человека, но нечаянно, а сейчас нужно было идти на это намеренно. Тенгиз надвинул на глаза кепку и нажал на акселератор. Не слышал ни крика, ни удара, на губах было солоно от пота. Сворачивая на улицу Постышева, мимо забора, которым была обнесена территория госпиталя инвалидов Великой Отечественной войны, осмелился оглянуться. На мостовой лежали двое. Подумал: "В глазах у меня двоится? Только бы не насмерть... Она мне ничего плохого не сделала, я не хочу ее смерти". Как в тумане приехал к Полякову, закатил машину в гараж, лихорадочно вывинчивал и ввинчивал шурупы, снова заменяя номера, и никак не мог понять, чего от него добивается Поляков. Стучали зубы.

- Впервой бывает, - сказал Поляков. Вынул из кармана флягу. - Пей!

Тенгиз глотнул, закашлялся.

- Говори!

- Что теперь будет, Григорий Семенович?

- Не понимаю.

- А вдруг я ее убил?

- Убил - будешь отвечать.

- Я! А вы?

- Э, нет, паря. Я тебя что просил? Попугать, только и всего. В мокрое дело ты меня не впутывай.

Кровь ударила Тенгизу в голову, он схватил Полякова за грудки:

- Брешешь! Отвечать вдвоем будем. Все делаешь моими руками, а теперь и голову мою подставляешь?

Поляков словно даже обрадовался.

- Наконец вижу мужчину, а не слюнтяя, - прохрипел он и больно, ребром ладони рубанул Валиева по рукам. - Пусти! Жива Юлька. В больницу повезли.

- Откуда знаете?

- Поляков все знает. Запомни это раз и навсегда.

"Следил, гад, - подумал Валиев. - Не иначе, где-нибудь в кустах сидел".

Тенгиз не помнил, как добрался до Днепра, воровато оглянувшись, бросил сверток с фальшивыми номерами в воду. Только после этого облегченно вздохнул... Окончательно успокоился лишь через несколько дней, когда тайком от Полякова убедился, что Полищук в больнице, даже цветы передал ей...