А соловьи все пели. Им не было дела до человеческих забот и переживаний. Они не имели и представления, что их кто-то слушает, упивались собственным мастерством, не ведая, что это такое. Если бы соловьи и сознавали, что в чрезмерном упоении, не выдерживая неистового напряжения, иногда разрывается их маленькое птичье сердце, то и это бы их не остановило, потому что не петь для них было все равно что не жить.
И вдруг все затихло. Изумрудным глазом смотрел на людей "маг", в его взгляде Ванже почему-то виделся укор.
- Все? - спросил лейтенант и сразу же понял бессмысленность своего вопроса, ибо что можно было сказать в ответ? И Ярош ничего не сказал, не обернулся, привычными, почти машинальными движениями клеил ракорды, перематывал пленку, а Савчук сидел расстроганный, протирал платком стекла очков и вздыхал:
- Ах, разбойники! Ах, артисты! Рапсодия, скажу я вам, хоть на государственную премию выдвигай. Ей-ей, заслужили...
- Я хотел бы получить копию.
- Разумеется, разумеется, - покачал головой Савчук и спохватился: Извините, я, собственно, забыл, для чего вы здесь. Как-то, знаете, не вяжется, но что поделаешь, что поделаешь... Пойдемте ко мне, Ярослав занесет копию.
У себя в кабинете Савчук подставил разгоряченное лицо под струю вентилятора, минуту так постоял, а когда обернулся к Ванже, в глазах уже не было восхищения, были колючки:
- Ну вот, пленку, в существовании которой вы сомневались, прослушали. Это внесло какую-то ясность?
- Во всяком случае, мы теперь знаем, что в ту ночь Ярош в самом деле был на записи. Кстати, он утверждает, что именно перед этим вы сняли передачу, в которой соловьи пели хриплыми голосами. Потому, мол, и помчался в Дубовую балку. Это правда?
- Было такое, - обрадовался Савчук. - Как же, было. Передача "Природа и мы". Так вот в чем дело! Я же говорил вам, что Ярош добросовестный работник, другой на его месте плюнул бы и баста - в отпуске же, а он...
- Так-то оно так, - сказал Ванжа. - Но Сосновскую нашли мертвой.
У Савчука вытянулось лицо.
- Мертвой? Как это... мертвой? И он, то есть Ярош, имеет к этому отношение?
- Спросить легче, чем ответить, - сухо произнес Ванжа. - Идет следствие.
6
В пятнадцать ноль-ноль Ванжа положил на стол начальника отделения уголовного розыска кассету с пленкой. Напротив Панина сидел Очеретный, и, похоже, они спорили, ибо у Очеретного был возбужденный вид, и он недовольно оглянулся на лейтенанта.
- Это чего-то стоит? - спросил Панин.
- В час досуга. Соловьи, товарищ капитан.
- Интересно послушать. Вы, лейтенант, давно были в лесу?
- Прошлым летом. Когда к матери ездил... А что?
- А вы, Ларион Григорьевич?
Очеретный пожал плечами.
- Вот-вот, - Панин вздохнул. - Стали горожанами до того, что где уж там соловья, обычного сельского петуха не видим. Разве что в борще. У Ремеза, кажется, есть магнитофон?
- "Весна".
- Прекрасно: "Весна", соловьи... Пусть послушает. Выходит, правду сказал Ярош. Тем лучше. Для него, конечно.
- Жаль только, что соловьи координаты не проставили, - сказал Очеретный. - Так и так, мол, записывал нас гражданин Ярош в Дубовой балке, а не там, где нашли тело Сосновской. - Он вскочил, забегал по кабинету. Каждый преступник, если у него на плечах не пустой котелок, прежде всего заботится об алиби. Вот вам и соловьи! Ярош записывает их на южной окраине города, а тем временем на северной, обратите внимание, совсем в противоположной стороне, любимая девушка кончает жизнь самоубийством. Чем не алиби?
Сделав паузу, Очеретный продолжал:
- Удивительно другое. Человек решил распрощаться с белым светом. От Чапаевской до Днепра - рукой подать. Нет, он едет за десять километров, ищет малолюдное место, словно заранее заботясь, как бы заморочить нам голову. Кстати, туда ходит городской транспорт?
- Автобус номер 14, - сказал Ванжа. - До высоковольтной подстанции. А может, тело снесло течением, товарищ капитан?
- Специалисты возражают. - Панин помолчал. - Между прочим, товарищ лейтенант, во время розыска вы допустили промах, я бы сказал, непростительный. Благодарите Ремеза, который исправил вашу ошибку. Список лиц для опроса по делу Сосновской составляли вы?
- Так точно.
- А почему в нем не было Василия Сосновского?
- Василий Сосновский? Это кто? - спросил Ванжа, но тут же сообразил, что речь идет о Васильке, брате Нины, и покраснел. - Виноват, товарищ капитан. Опрашивал Елену Дмитриевну, его не было. А потом... потом подумал: что может знать мальчик?
- Тем временем этот мальчик сообщил нам сегодня интересные вещи. Панин пододвинул к себе телефон. - Ремез? Мальчик у тебя еще? Давай его сюда.
Читать дальше