Эдриан Мэтьюс - Дом аптекаря

Рут тихонько выругалась.

Или там кто-то есть, или там нет никого. В кино ей такие ситуации не нравились. Почему же она терпит ее сейчас?

Включив фонарик, она решительно, уже не беспокоясь, услышит кто-то или нет, шагнула на лестницу. Как ни удивительно, страшно не было. В пустой задней комнате на втором этаже, той, где горел свет, никого не обнаружилось. Рут щелкнула выключателем и закрыла дверь. Потом на всякий случай проверила верхние комнаты, заднюю и переднюю.

Никого.

Никаких следов звенящего цепью и ядром призрака. Даже температура заметно не понизилась.

Рут вздохнула.

Встреча с Сандером стала бы последней каплей. Здесь и без него, как было установлено раньше, хватало призраков. Двух вполне достаточно, если только Всевышний, руководствуясь некими одному ему известными причинами, не решил перевести в дом на канале весь наличный состав чистилища.

Самое простое объяснение — Лидия, вопреки всем своим жалобам на слабость, поднималась на второй этаж. В конце концов, это же ее дом. Второе еще проще — она, Рут, включила свет, когда ночью спешила наверх, чтобы сверить картину с чердачной комнатой. Хорошее объяснение, да вот какая неувязочка — выключатель в комнате, а не на площадке, а заглядывать в комнату по пути наверх у нее не было ни малейших оснований. К тому же и память категорически отказывалась признавать такой факт.

Рут начала спускаться.

В начале последнего лестничного пролета пришлось остановиться и снять шлепанец, чтобы вытряхнуть крошечный камешек. Она сделала еще один шаг уже без шлепанца и тут же остановилась.

Лестничный ковер был сырой.

Рут включила фонарик, наклонилась и потрогала ковер рукой. Так и есть. Сырость поднималась снизу, от канала. На какой-то ранней стадии человеческой истории — например, на стадии амфибий — Амстердам, возможно, и был вполне пригодной средой обитания. Но потом он явно сделал шаг в сторону от общего эволюционного пути. Возможно, переезд в Питсбург — не такая уж плохая идея.

Рут надела шлепанец и вернулась в спальню.

— Ты другая, — заметил Майлс.

— Волосы.

— Пожалуй, не только волосы.

— Ладно, так и быть, признаюсь. Мне сделали лоботомию. Черные волосы призваны прикрыть шрамы.

— Как себя чувствуешь?

— Как ни странно, всем довольна.

— Только не увлекайся операциями. За этими врачами глаз да глаз нужен. Все начинается с безобидного пирсинга, а потом чик-чик… Говорю тебе, они все охотятся за человеческими органами.

— Кто бы говорил — мистер Серьга-в-Ухе. Успокойся, я пошутила.

— Странная штука чувство юмора. У меня был приятель, водитель катафалка. Любил раскатывать по улицам, пугать прохожих. А как еще себя рекламировать? — Майлс положил руку на грудь и изобразил умирающего. — Так вот для него не было большей радости, чем видеть их перекошенные физиономии. Однажды он написал письмо хозяину фабрики игрушек, интересуясь, почему в детских наборах автомобилей нет катафалка. Ответа, по-моему, так и не дождался.

Из музея отправились прямиком домой.

Соизволившая подняться Принчипесса встретила их с поднятым хвостом.

— Уж лучше б она его не задирала, — сказал Майлс. — У меня такое чувство, что кто-то все время пытается нас сфотографировать.

Плюхнувшись в кресло, он подобрал с пола перевязанный нитками бумажный комочек, с которым играла Принчипесса, и покачал им перед носом котенка. Принчипесса попыталась схватить его лапой. Майлс включился в игру, которая закончилась тем, что бедняжка едва не свалилась от головокружения.

— Не мучь животное, — бросила Рут, ставя на плиту воду для чая.

Но Майлса было уже не остановить. Сделав на ленточке петлю, он ловко накинул ее Принчипессе на хвост, и кошка закружилась, пытаясь схватить постоянно ускользающую бумажную мышку.

— Мерзкий содомит!

Майлс наблюдал за Принчипессой с равнодушием ставящего опыт ученого.

— У этого котенка мозг, как у амебы.

— Мне больше не о чем с тобой говорить. Подожди, вот только доберусь до твоего Свеекибуде!

Подхватив на руки котенка, она размотала ленту и швырнула бумажный комочек в Майлса, целя в голову.

— А вот так! — Он неожиданно ловко поймал снаряд одной рукой.

Принчипесса устроилась на полу и принялась облизывать лапки. Потом зевнула, потянулась как ни в чем не бывало — выгнув спину и грациозно приподняв заднюю лапу — и с королевским достоинством вышла из комнаты.

— Вообще-то надо было бы вылить все это тебе на голову, — проворчала Рут, передавая Майлсу кружку. — Подожди, тебе это еще зачтется. Как обращаешься с кошками в этой жизни, так с тобой будут обращаться в следующей.