Эдриан Мэтьюс - Дом аптекаря

— Вам холодно?

— Да… то есть нет. Просто… она напоминает о Маартене.

За все время разговора это имя прозвучало впервые. Немного озадаченная неожиданной репликой Рут, Клара неуверенно посмотрела на черно-белую фотографию своего единственного сына. Ее примеру последовали остальные. Он был там, на стене, — в очках под Бадди Холли, в гамлетовской позе с напоминающим человеческий мозг кочаном капусты в руке.

Ларки Маартен, факультетский остряк.

Лукас прокашлялся и сурово, словно собираясь с мыслями перед чтением проповеди, взглянул на сияющий столик. Закончилось это тем, что он так ничего и не сказал. Может быть, передумал. Лицо его покрылось красными пятнами. Над пухлым мешком подбородка отчетливо проступили напрягшиеся скулы. Рут смотрела на него, неожиданно для себя узнавая в отце умершего сына.

Они потягивали подогретое, с пряностями вино, каждый сам по себе, каждый со своим отдельным одиночеством в холодном свете ушедшего праздника.

Затянувшееся неловкое молчание нарушили одновременно.

— Мы все знаем, для чего собрались… — начал Лукас.

— Как хорошо, что вы обе пришли! — сказала Клара.

И оба замолчали, смущенные двойным фальстартом. Потом принужденно легко рассмеялись, но атмосфера не стала легче. Скорее даже сгустилась.

— Мы здесь из-за Маартена, — решительно подхватила Клара. — Мы здесь потому, что прошло два года. Ровно два года, день в день. — Вопреки всем ее усилиям слезы все же подступили к глазам.

— За Маартена, — с мрачной церемонностью сказал отец, поднимая бокал.

Все сделали то же самое.

— Мы подумали, — продолжила Клара, успевшая взять себя в руки, — что, может быть, каждый поделился бы своими воспоминаниями о нем. Они ведь у каждого разные. Человек привыкает к своим воспоминаниям и впечатлениям и забывает, что существует иной взгляд на вещи… на людей… подчас совершенно неожиданный. И когда люди рассказывают что-то, чего вы не знаете, вы словно открываете для себя новое в уже знакомом. Жожо, может быть, вы?..

Жожо улыбнулась, словно Клара предложила сыграть в некую застольную игру, и затянула длинный и скучный рассказ о том, как Маартен вышел однажды из магазина, по рассеянности не заплатив за замок для велосипеда. К счастью, в зале не было камер наблюдения и переодетых детективов, так что на выходе его никто не остановил. «Украсть, чтобы предотвратить кражу», — закончила она, повторив слова Маартена, которые и стали кульминацией истории.

Взгляды всех обратились к Рут.

Она вздохнула и прикусила уголок ногтя на большом пальце.

— Помню, что Маартен всегда поднимал воротник пиджака.

Она отпила вина, от которого на зубах остался привкус корицы.

Остальные терпеливо ждали.

— И? — спросила наконец Клара.

— И все. Для него не имело значения — зима или лето, пиджак или пальто. Льет ли дождь или светит солнце. Он всегда поднимал воротник. Я так и не узнала почему.

Родители переглянулись.

— Как Элвис, — хихикнула Жожо.

Рут кивнула:

— Да, в нем было что-то от пятидесятых. Думаю, он рассчитывал на определенный эффект.

— Зачем? — спросил Лукас.

— Скажу, что думаю. Ему нравилось производить впечатление на женщин. По-моему, когда девушки видят парня с поднятым воротником, у них возникает непреодолимое желание сказать что-то или даже подойти и опустить воротник. Понимаете, о чем я? Это был гамбит. Но если какая-то женщина так и делала, он просто пожимал плечами и оставлял все, как есть. Я как-то даже пообещала себе, что никогда его об этом не спрошу, ни при каких обстоятельствах, как бы он меня ни провоцировал. И вот… теперь уже не узнаю. Моя теория такая: поднятый воротник давал ему ощущение безопасности, ведь шея и особенно затылок — место очень уязвимое. Одни опасности приходят спереди. Другие — сзади.

Едва высказавшись, Рут тут же пожалела о своей откровенности. Упоминание об уязвимости и опасностях пробудило боль. Судьба сыграла с Маартеном жестокую шутку. Он был фанатичным конькобежцем. И отправился на север, чтобы участвовать в Эльфстедентохте, конькобежном туре по одиннадцати фризийским городам длиною сто девяносто девять километров. А погиб из-за куска черного льда. Перед глазами встал участок прибрежной дороги, где они поставили деревянный крест и положили цветы. Она услышала ветер и море, вспомнила, как поднялась вдруг в небо огромная черная масса птиц, похожая на гигантского воздушного змея. И еще Рут поняла, ощутила, что через свою неосторожность и бездумие привела их всех туда, к тому кресту. Хотя вполне могла сказать что-нибудь грустное, но легкое, что-то такое, чтобы призвать в комнату веселого призрака. Миниатюрные пиццы и пирожки успели остыть. Клара поставила их на поднос и унесла в кухню разогревать.