Фридрих Незнанский - Место преступления

Он попросил женщин сварить всем по чашке кофе — покрепче. Для всех, и для Захарикова — тоже. Кофе был выпит, и Лешка немного успокоился, почему-то удовлетворенный похвалой адвоката, который сообщил ему, что подобного рода признания обычно облегчают участь совершившего преступление. Но для окончательного «облегчения» участи виновного ему следовало теперь подробно записать рассказанное, иначе суд не примет его устных оправданий, записанных на магнитофон. Короче, вот тебе лист бумаги, а вот — ручка, — начинай. И спрашивай, чего не понятно. А как начинать? Да так, чтобы в обязательном порядке растрогать и судей, и присяжных заседателей, если последние станут решать его судьбу. О чем он, кстати, потом может суд и попросить. Там обычно люди жалостливые, а когда узнают, о какой жертве идет речь, могут отреагировать с присущей людям вообще ненавистью к ростовщикам, опутывающим своих должников, словно кровожадные пауки несчастных мушек. А начинать надо обязательно со слов: «Чистосердечное признание». Не приходилось еще? Ну, ничего, у многих это случается однажды в жизни…

— Ну, конечно, — с присущим Филе юмором, отреагировал тот, — вторичному даже я не поверил бы… А так, глядишь, скостят за очистку атмосферы, скажем, или другое оправдание найдут. Как там у Достоевского-то? Покаялся, кажется, тот Раскольников, да и все дела, а нагородили — мама родная!..

И присутствующие, исключая задумчиво потирающего пальцами авторучку Захарикова, который, наморщив практически чистый лоб, старательно формулировал свое чистосердечное признание, облегченно рассмеялись.

— Ты в кино видел? В театре? Или как? — серьезно спросил Юрий Петрович.

— Правду сказать?

— И только правду…

— Рассказывали. Уже не помню кто. Кажется, уже после Афгана. Но точно до Чечни. А что такого, слухами, говорят, земля полнится… Не то говорю разве?

Филипп смотрел на смеющихся женщин, и душа его радовалась. В первую очередь за Катю, она окончательно приходила наконец в себя. О Вере и говорить нечего, так и закатилась от хохота. Красивая, подумал Филипп, конечно, хороша Маша, да не наша. А Юрка-то — только поглядеть! Но у него ничего не получится, ее сейчас больше всего волнует тот, кто катит домой на серебристом, пробитом пулями бандитов джипе. Герой — да и только. Надо же, и тут повезло Сан Борисычу, судьба, значит, такая…

Турецкий наблюдал, как механики из гаража прокуратуры под руководством эксперта-криминалиста Сергея Сергеевича Селезнева аккуратно прилаживают на место части внутренней обшивки кузова джипа. Эксперт сказал, что больше сама машина ему не понадобится, но, если это возможно, он просит срочный ремонт в ближайшую, скажем, неделю не производить. На всякий случай. Пули в салоне он собрал. Все сфотографировал, что было ему необходимо.

Вот тут и застал Александра Борисовича телефонный звонок Гордеева. Особенно начало разговора понравилось.

— Слушай, Сань, я совершенно случайно проговорился, и вот пришлось рассказать про перестрелку. Ты уж прости, но Вера хочет что-то тебе сказать… — и он Передал ей трубку.

«Вот только ее мне сейчас и не хватало», — подумал Турецкий и… ошибся.

— Саша, с тобой ничего не случилось?

Ни фига себе! И Саша, и на «ты»! Он вспомнил, что в агентстве сам же и предложил ей обращаться без церемоний, но именно сейчас такое обращение почему-то несказанно согрело душу.

— Не волнуйся, — максимально мягко, с почти нежным выдохом ответил он, — все у меня в порядке, а вот машинка пострадала. Но не сильно. Хотя дырок хватает. Но я тут осмотрел борт и подумал, что на таком «крутом» автомобиле почел бы за честь по Москве передвигаться. Это ж боец! В переделках побывал!

В ответ он услышал негромкий, почти воркующий смех. Подумал, что, слава богу, кажется, пронесло. И только позже пришло озарение: да не про джип ведь она! Сегодня — один, завтра — другой. А вот «Саша» и «ты» — это гораздо серьезнее. Не повезло Юрке, а ведь он так старался…

— Не бери в голову, Саша, — услышал он. — Считай, что это все — крошки со стола, несерьезно, неважно. А то я… мы все тут очень испугались. Это славно, что голос у тебя бодрый, он придает нам всем уверенности.

— Прости, Верочка, всем или тебе?

— И то и другое… — быстро ответила она. — Ну, конечно, ты же понимаешь… Да, а тут твои коллеги признания получают. В общем, я жду. Передаю трубку.

И Гордеев тут же забрал трубку, прервав, таким образом, очарование проникающего в душу Турецкого голоса.