Фридрих Незнанский - Имя убийцы

— Явился… — процедил он с ненавистью. — Не запылился. Ох, чую, натерпимся теперь…

— И вам доброе утро, лейтенант, — озарился улыбкой Турецкий. — Полагаю, мирного сосуществования у нас не получится? А жаль.

— Перебьешься… — Извеков отвернулся. — Лично от меня, Турецкий, помощи не жди, так и знай. Я таких, как ты, перевидал на своем веку… Приезжают, суют свой нос, куда не просят, корчат из себя чуть не Генерального прокурора. Ты — неофициальное лицо, заруби на носу. Будешь мешать, крупно пожалеешь.

— Мешать — чему, лейтенант? Расследованию дела о четырех убийствах? Вы его расследуете? Мне кажется, вы успешно на него забили. С кандачка не прокатило, а с головой никто не учил, верно? Так какого ты тут пыхтишь? Шел бы ты, Извеков…

Ей-богу, этот рыжий субъект чуть не ударил Турецкого! Уже бросился, сжав кулак, кости побелели, да, видно, победили остатки разума — остановился, опустил кулак, вперился в Турецкого, как непримиримый пролетарий в классового врага.

— Может, зря мы так, лейтенант? — миролюбиво сказал Турецкий. — Не подсижу же я вас, в конце концов. Премию не отниму, жену не уведу.

— Да пошел ты, — сплюнул Извеков и отвернулся к окну.

— Ну, и ладно, приятно было пообщаться. — Турецкий шутливо откозырял и побежал наверх. Настроение от инцидента серьезно не пострадало, рассчитывать не добросовестную помощь милиции было несколько наивно, а последнюю наивность он потерял еще лет двадцать тому назад. Впрочем, в оперативном отделе его поджидал более сердечный прием.

— С Извековым бодались? — высунулась из-за компьютера младший лейтенант Эльвира Буслаева — улыбчивая, похожая на мальчишку, чертовски обаятельная. — Ну и кто кого на сей раз? Не обращайте на него внимания, Александр Борисович.

Извеков бука, но работать, в принципе, не мешает. Располагайтесь, чаю хотите?

— Нет, ребята, я на минутку — уточнить диспозицию, так сказать. — Турецкий протянул руку молодому пареньку за ближайшим столом — обладателю крохотных ушей, курносого носа и смешной бородки, прилепившейся на краю подбородка. — Турецкий.

— Татарский, — охотно отозвался оперативник. — Вернее, Татарцев. Это я вчера вашу машину обыскивал. Солидная у вас тачка, Александр Борисович. У нас такая только у директора рынка. В кредит брал. И ту ободрать уже успел.

— Я тоже в кредит, и тоже ободрал, — признался Турецкий. Эльвира и Татарцев недоверчиво хохотнули. Кроме этих двоих в скромно обставленном помещении никого не было. — Ладно, с Извековым в данном заведении, кажется, все ясно…

— Не поминали бы лишний раз всуе, — проворчал Татарцев. — А то ведь черта только помяни…

Распахнулась дверь, в помещение втерлась хмурая физиономия Извекова.

— Багульник где?

— А мы знаем? — проворчала Эльвира.

— На сопках цветет, где еще, — хмыкнул Татарцев. Шутка, видимо, была расхожей.

— Ну-ну, — процедил Извеков, одарил всех по очереди убийственным взглядом и хлопнул дверью.

— Я же говорил, — сказал Татарцев.

— Несколько вопросов, ребята, — заторопился Турецкий, глянув на часы. — В тройном убийстве на Лебяжьем озере, как понимаю, ни улик, ни свидетелей, ни зацепок.

— Совершенно верно, — смущенно подтвердил Татарцев. — Думаете, мы ничего не делали? Да мы носом пропахали все окрестности озера. Опрашивали людей в Горелках, опрашивали людей на трассе, в Королькове…

— Стоп, — встрепенулся Турецкий. — Вы же не были в Королькове.

— Были, — засмеялась Эльвира. — Ирония судьбы. В то время Регерт был еще жив, и о его существовании никто не подозревал. Потом вспоминали — да, подходили к его дому, гавкала собака, но никто не вышел. Соседка… м-м, как же ее… Роза Евдокимовна — потом сказала, что там живет бирюк, с ним лучше не разговаривать. Пошлет подальше — и все дела. Мол, из дома он почти не выходит.

— Не догадались после убийства в прокуратуре соотнести эти два случая? Скажем, выяснить, где находились шесть работников прокуратуры в полдень двадцать третьего апреля. Как у них с алиби?

— Шесть работников? — удивился Татарцев. — Так вы и прокурора подозреваете? Уважа-аем. Действительно, чем он лучше других?

— Мы пытались это сделать, — сказала Эльвира. — Но допросы проводились шестого и седьмого мая. А убийство на озере — двадцать третьего апреля. Две недели прошло. Эти люди просто ничего не помнят. Вот вы помните, где были две недели назад?

— Могу вспомнить, — пожал плечами Турецкий. — Особенно если учесть, что это была суббота, а не один из серых будней.