Фридрих Незнанский - Золотой омут

Обычно работу Гордеева приятно — если можно так выразиться в данном случае — разнообразили его друзья и бывшие коллеги, подкидывавшие иногда интересные дела.

Но в последнее время, как уже говорилось, Гордеева вдруг обуяла странная тоска, и он уже решил, что это именно тот пресловутый кризис среднего возраста, которого он очень надеялся избежать. По этому поводу он всегда вспоминал то не совсем приличное изречение, что жизнь — она как зебра: полоса черная, полоса белая, полоса черная, полоса белая, а потом — задница… Оставалось только надеяться, что эта самая последняя стадия жизни-зебры для него еще не наступила.

Но сегодня его настроение оказалось очень даже ничего, — видимо, от раннего подъема, который все-таки пошел на пользу. Нога почти зажила — оставалось ее потихоньку разрабатывать.

Гордеев повалялся еще немного в постели, снова попытавшись заснуть, и не смог. Пришлось подниматься.

Быстро умывшись и одевшись, Юрий Петрович поставил чайник и сел перед телевизором. Конечно, по всем программам было одно и то же — жутко жизнерадостные утренние программы, призванные взбодрить и повысить жизненный тонус телезрителей. Однако все эти попытки вызывали у Гордеева раздражение. Он и так был бодр, весел и в дополнительном стимулировании не нуждался.

Юрий Петрович выключил телевизор и стал думать, что ему делать дальше.

А делать было, в общем-то, нечего. Вот пройдет еще два часа, и он поедет на Таганку, в юрконсультацию № 10, чтобы целый день рассказывать старушкам, как правильно завещать квартиры правнукам или разменивать заработанные за многие годы трудовой деятельности квартирки. А женщинам средних лет — как правильно развестись с мужем, чтобы оставить у себя большую часть семейного имущества. Молодые женщины, равно как и мужчины всех возрастов, к Гордееву почти не ходили, — видимо, таких проблем, где требуется вмешательство адвоката, у них было гораздо меньше, либо они вовсе отсутствовали.

Ну и какой прок от старушек и женщин, которые хотят развестись со своими мужьями? Только оплата строго по расценкам, которую они вносят в кассу юридической консультации и с которой Гордееву причитается не такой большой, как хотелось бы, процент. Разве это жизнь? Адвокату нужно настоящее дело, где бы он сумел проявить себя. Ну и, конечно, заработать.

А вот такого дела у Гордеева в настоящий момент и не было.

Закипел чайник, и Гордеев приготовил немудреный холостяцкий завтрак, состоящий из двух чашек растворимого кофе, бутербродов с докторской колбасой и голландским сыром, свежего помидора и груши. Поглощая все это, Гордеев поймал себя на мысли о том, что неплохо было бы завести хозяйку, которая бы кормила его вкусными завтраками, а также обедами и ужинами. Но адвокат тут же отогнал от себя эту порочную мысль: он был убежденным, холостяком, и, хотя женщины, во множестве перебывавшие в его квартире, и так и сяк пытались украсить собой его жизнь (или им — свою), Гордеев стойко держал оборону. Сейчас же, по причине кризисного состояния, он решил, что одиночество — это для него самое необходимое. И, в общем-то, не ошибся. Потому что присутствие самой замечательной и доброй женщины помешало бы его мыслям.

Доев завтрак, Гордеев сладко зевнул и решил, что дома он оставаться больше не может. Сменить обстановку требовалось срочно — здесь и сейчас. А там видно будет…

«Небольшая автомобильная прогулка за город — вот что мне нужно, — подумал он, — развеюсь немного, пройдусь по ковру из палых листьев, посмотрю на в багрец и золото одетые леса, подышу свежим воздухом, наберу лукошко грибов — подосиновиков или подберезовиков… Глядишь, там и настроение исправится».

Он еще немного посидел за кухонным столом и в итоге пришел к выводу, что насчет лукошка грибов — это он, конечно, погорячился, но в принципе идея неплохая. Машину водить Гордеев очень любил, и, надо сказать, именно во время этого приятного занятия ему и приходили в голову самые удачные мысли в те периоды, когда он распутывал настоящие уголовные дела. Что Гордееву приходилось делать куда чаше, чем сидеть в тиши и уюте служебных кабинетов, как большинству его коллег.

Сказано — сделано. Юрий Петрович вышел из дома, а спустя десять минут уже ехал по полупустынным московским улицам и удивлялся, как непохожа утренняя столица на город, в котором совершаются хоть какие-то преступления.

Даже и представить себе трудно, что в этот момент у кого-то в голове появляются мерзкие замыслы, готовые к осуществлению. Или что кто-то в такое чудесное утро уже совершил свое грязное дело. Утром Москва напоминала скорее невинного младенца, спеленутого жилыми районами и площадями, перевязанного улицами и шоссе. Она еще спала в розовой дымке, стараясь как можно дальше оттянуть момент, когда придется просыпаться… Всего через несколько часов начнется новый день и толпы служащих ринутся в свои офисы, массы торговцев рассеются по многочисленным рынкам, закипит, забурлит торопливая столичная жизнь, зашуршат шины автомобилей по дорогам, загудят клаксоны, заверещат мобильные телефоны. Так будет целый день. А потом, ближе к вечеру, праздная публика будет гулять под экономным осенним солнцем по центру или по паркам. К сумеркам исчезнут мамы с младенцами, а вместо них появятся влюбленные молодые парочки, еще пока не замерзающие, пытающиеся отхватить как можно больше времени, прежде чем наступят, как всегда, неожиданные московские холода… Ночью же Москва украсится праздничными и рекламными огнями на различных развлекательных заведениях — ресторанах, казино и дискотеках, а улицы почти опустеют…