Фридрих Незнанский - Запоздалый приговор

Кавказец подошел, когда заиграла медленная музыка, Виктор в это время был у барной стойки. Римма даже не сразу сообразила, что ее приглашают танцевать, лишь растерянные взгляды соседей по столику вернули ее в реальность. Она отрицательно закачала головой, возможно, чересчур торопливо.

— Нэ бойся! — заулыбался кавказец. Широко распахнутый воротник цветастой рубашки обнажал часть неприлично волосатой груди и полоску золотой цепочки. — Нэ кусаюс!

— Я не танцую, — с трудом выдавила из себя она.

Кавказец обхватил ее запястье своей ручищей и несильно, но настойчиво потянул к себе. У Риммы все внутри похолодело, и сердце, казалось, провалилось в желудок. В этот момент рядом раздался знакомый голос:

— Девушка не хочет танцевать. Отпусти.

Виктор смотрел на здоровенного кавказца спокойно и даже слегка устало. Тот повернулся и, явно недовольный его вмешательством, рыкнул:

— А тэбе какой разница?

— Моя жена не хочет с тобой танцевать, — повторил Виктор все с тем же ленивым спокойствием и для пущей убедительности добавил: — Не порть нам, пожалуйста, медовый месяц.

Последнюю фразу он произнес подчеркнуто вежливым тоном. И на кавказца она произвела какое-то магическое действие. Он тряхнул кудрявой головой и исчез в считанные секунды. Римма перевела дух и расслабилась, а в голове крохотными молоточками продолжали стучать слова Виктора.

Однако минут через пять кавказец вернулся и пригласил Виктора к своему столику. Римме показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он вернулся. Глаза его смеялись и на губах играла улыбка.

— Что им было нужно? — спросил Степан из Мытищ, не сводивший все это время с угла, где сидели кавказцы, озабоченного взгляда.

— Ищут ссоры? — предположила его жена, миловидная шатенка.

Виктор сел на свое место, расслабленно махнул рукой.

— Просто извинились и пожелали хорошо провести медовый месяц. — Он посмотрел на Римму, подмигнул ей. — А еще поздравили с очаровательной женой. Ну, после такого заявления пришлось, конечно, с ними выпить…

Весь остаток вечера Римма пребывала в каком-то подвешенном состоянии. Ощущение растерянности и некоего дискомфорта не отпускало. Она, правда, еще танцевала с Виктором два или три медленных танца (он сказал, что так надо для конспирации, то есть для поддержания их образа), и всякий раз, когда она чувствовала на себе его руки, какая-то внутренняя дрожь пробегала по всему ее телу. Она боялась, что он уловит эту дрожь и неправильно поймет, хотя и сама не могла бы с определенностью объяснить себе причину такого состояния. Возможно, ее настолько смутила эта история, что теперь она даже чашечку с кофе не могла удержать в руке. В некотором роде это было даже смешно: стукнуло уже шестнадцать, а она пугливая, как горная лань, на которую открыли охоту.

Все-таки Светка была права, рассуждала Римма, говоря, что она безнадежная недотрога. Обиднее всего то, что и лицом, и фигурой ничуть не хуже девушек с обложек красивых журналов, а ведет себя, как какая-то средневековая монашка…

На следующий день был запланирован выезд на природу с прилагающимся к этому удовольствию шашлыком. Единодушно решили, что коль они на-холятся на Кавказе, значит, и шашлык должен соответствовать. Поэтому заранее закупили баранину, замочили ее в темном пиве (рецепт, подсказанный Виктором), и после завтрака закрепленный за группой автобус отбыл в нужном направлении.

Поляна оказалась довольно живописной. Быстрая речка огибала ее полукругом и с шумом уносилась дальше по склону. При желании ее можно было перейти вброд — вода едва доходила до колен. Приготовлениями к обеду занялись немедленно: добровольцы отправились в лес за дровами для костра, другие суетились на месте стоянки с салатами и мясом. Кто-то включил магнитофон, и тихий уголок наполнился звуками цивилизации.

Римма вызвалась собирать сушняк и не удивилась, когда рядом появился Виктор. У него под мышкой уже была небольшая охапка сухих веток.

— Вон там много, — указал он в сторону невысокой скалистой гряды, проступающей сквозь зелень деревьев.

— Составишь компанию? — неожиданно для самой себя предложила она.

— А ты как думаешь?

Они перешли на «ты» на второй день знакомства, разница в возрасте (Виктору было двадцать восемь) совершенно не ощущалась. С ним было легко и весело. А еще — спокойно. Уверенность зрелого мужчины и мальчишеская непосредственность уживались в нем самым непостижимым образом. С ним можно было говорить на любые темы и не чувствовать себя при этом ущемленной в том или ином вопросе. Но после вчерашнего случая в баре, когда Виктор, можно сказать, вырвал ее из рук кавказца, Римма обнаружила в себе нечто, сильно ее озадачившее. Если раньше она не обращала внимания (или не хотела обращать) на частые заигрывания с Виктором других женщин, то теперь, за Тот час, пока они ехали в автобусе, она много раз испытала неприятное чувство раздражения, когда та или другая строила ему глазки. Что это было? Ревность? Римма терялась в догадках и не находила ответа. Была бы рядом Светка, та быстро разобралась бы в ее чувствах и дала дельный совет. Но подруга далеко, а она оставалась одна со сжигающими ее изнутри досадой, раздражением… и страхом. Да, именно страхом. Потому что, как она уже начинала понимать, именно страх, что Виктора уведет какая-нибудь из этих ушлых дам и он просто перестанет ее замечать, был причиной ее душевного неспокойствия…