Евгения Горская - До последнего вздоха

За участком кто-то явно присматривал, трава была ровно подстрижена, кустики цветов аккуратно над ней возвышались.

Он двинулся вдоль забора к воротам. К счастью, они оказались запертыми только на задвижку. Если бы знал, мог просто просунуть руку и открыть. Он впустил Дину, обнял и постоял, уткнув нос ей в волосы.

Попасть в дом не было никакой возможности. Он несколько раз его обошел, оглядывая окна, подергал запертую дверь, посмотрел на стоявший в отдалении у забора сарайчик. Деревянный сарай явно предназначался для сноса. Вадим даже удивился, что Вика позволила оставить его на участке.

Сарай был закрыт на навесной замок. Он вернулся к машине, достал из багажника разводной ключ и, к собственному удивлению, довольно легко отжал державшие замок железные скобы.

Внутри было темно, и он порадовался, что в багажнике давно валялся фонарик. В углу стояли грабли и лопаты, вдоль стены с двумя маленькими окнами тянулись деревянные полки. Имелся и деревянный стол, превращенный в верстак. Он словно перенесся на пятнадцать лет назад, когда в таком же сарае у бабушки на даче с помощью электролиза наносил серебряное покрытие на маленькие листочки. Он срывал травинки и покрывал их серебром, а Вика вертелась рядом, и он боялся, что она обожжется кислотой. Впрочем, боялся зря, сестра никогда до реактивов не дотрагивалась, только смотрела.

Он тогда подарил ей очень удачно получившийся крохотный серебряный листик ромашки. Кудрявая веточка до сих пор лежит у Вики на книжной полке.

Если бы он собирался сделать бомбу, лучшего места не найти.

Господи, какая чушь лезет в голову!

На полках оказалось несколько пластиковых бутылок с растворителями. Несколько банок с масляными красками. Лежали бруски какого-то полупроводника. Их Николай наверняка принес с работы, в магазине такие не купишь.

Здесь не было и быть не могло ничего, что позволило бы превратить живого человека в месиво из костей и крови.

Он сам давно знал, что он идиот. Жаль, что теперь Дина тоже это знает.

Он посветил на пол. Пол был совершенно чистый, как будто его совсем недавно мыли. А на полупроводниковых брусках лежала пыль, ему пришлось потереть пальцы, после того, как он к ним прикоснулся.

В углу сарая стоял пылесос, Вадим зачем-то его потрогал.

Потом наклонился и начал медленно вести пальцем вдоль щелей бревен пола. Света фонаря не хватало, он нашел на стене выключатель, зажег свисавшую с потолка лампу. Из того, что свет зажегся, выходило, что за домом точно кто-то присматривает, иначе Николай вывинтил бы пробки. Его сейчас вполне могут принять за вора.

– Вадик, – заглянула в дверь Дина.

– Помолчи!

У него временное помешательство, не иначе.

Пол был идеально чист. Только у стены палец, которым он водил по доскам, испачкался чем-то темным. Вадим понюхал испачканную кожу на указательном пальце, подошел под лампу, потер указательный палец большим. Пятно имело лиловый оттенок. Это не могла быть простая грязь.

Или могла?

– Поехали. – Вадим выключил свет, прикрыл дверь сарая.

– Что там, Вадик?

– Помолчи.

Когда они остановились у ворот поселка, сторож уже проснулся, поздоровался и сам открыл им ворота. Две огромные собаки лениво шевелили хвостами, провожая машину взглядом.

Начинало светать. На востоке небо окрасилось розовым. Вадиму хотелось заглушить мотор и постоять, вдыхая прохладный свежий воздух. Он не остановился и по почти пустой трассе быстро доехал до дома.

Ночью Телепин почти не спал. Едва начало светать, тихо поднялся, сварил кофе, посмотрел сверху на стоящую внизу отцовскую «Шкоду». Вчера он ушел с работы пораньше, взял у отца машину, радуясь, что матери дома не оказалось. Рядом с ней он отчего-то чувствовал себя виноватым. Причин для этого не было, родители прекрасно знали, что он сделает для них все возможное и невозможное, если, не дай бог, потребуется.

Просто он знал, что мама не любила Вику, и это отдаляло их друг от друга.

Выезжая из родительского двора, он еще решал, не вернуться ли на работу, но поехал не на работу и не домой. Он поехал к детскому центру, где теперь работала Вероника, и недолго посидел, глядя на дверь, из которой выходили молодые мамочки с детишками. Дети шумели, перекрикивались звонкими голосами, это ужасно раздражало.

Ему хотелось тишины, хотелось сидеть, ни о чем не думая. А еще хотелось повернуть время вспять и опять оказаться в прежней жизни, в которой он был подающим надежды молодым ученым, много работать, ругать начальство и знать, что все еще впереди.