Фридрих Незнанский - Дурная слава

— В каком?

— Ну… Юрий Петрович сказал: мол, он сам должен был понять, что уровень сахара у Зои Михайловны резко упал — это было видно по ее состоянию, очень тревожному и, как он выразился, неадекватному. Но академик решил, что ее беспокойство связано с известием о внучке… С ее неприятностями. И не придал значения.

— Но врач-то должен был оценить клиническую картину! — вставил Игорь. — Я сам припоминаю пару таких приступов, когда она становилась словно невменяема. В те далекие времена, когда она еще не очень умела регулировать дозу инсулина. Действительно, человек словно пьян, он заговаривается, бывает и агрессивен. И что же, клиницист не мог оценить такой картины? Мог спутать ее с гипергликемией? Странно…

— То же самое сказал Юрий Петрович. Он считал смерть жены ошибкой молодого, неопытного доктора.

— А кто этот доктор? Как его фамилия?

— Ну… Разве в клинике вам не сказали?

— Нет. Мне дали только ваши координаты, сказав, что именно вы во всем и виноваты.

— Ага! Она еще виновата в том, что делала анализы бандитам, которых она не делала. Забыла, Наталия? — прогудел Виктор.

— Но может, это и не бандит, откуда я знаю? Но факт такой был: за моей подписью в компьютере появились результаты анализов, которые я не могла делать, Дак как не работала в тот день. Это как раз было последней каплей, после этого я и уволилась…

— Так как фамилия молодого, неопытного доктора? — настаивал Бобровников. Почти требовал. Наташа помолчала.

— Знаете, мне бы не хотелось ее называть. Но вы можете запросить официального расследования и все узнать — все фамилии, все, что сопутствовало кончине ваших родственников. Я могу рассказать только то, что связано со мной. Вы уж извините.

— Ну хорошо, я понимаю. Доносчику первый кнут, не так ли?

Наталия вылупила на гостя глаза. Откуда эта фраза времен ее детства? Почти пароль улицы Рубинштейна. Гость чуть улыбнулся, попросил:

— Расскажите еще о последних днях деда. Что вам запомнилось? Вы с ним общались?

— Ну, можно сказать, да. Я приходила к Юрию Петровичу делать анализы крови, определять параметры свертываемости. Это у постели больного делается. И мы с ним разговаривали. У нас оказалась общая страсть: театр. Боже, сколько он всего помнил! Всех актеров по именам, еще с послевоенных времен. Отрывки из спектаклей помнил, представляете? Читал мне монологи Эзопа из «Лисы и винограда», представляете? Я столько не помню, сколько он! Меня его память просто поразила!

— Вот как? — задумчиво произнес Бобровников. — А уже через пару дней от его памяти и следа не осталось… Он не узнал человека, с которым дружил полвека… скажите, Наталия Сергеевна, а кто-нибудь кроме вас может рассказать мне о его последних днях?

— Ну… Там работала медсестрой моя приятельница, Катя Игнатьева, по-моему, она как раз возле Юрия Петровича и дежурила.

— Мы можем с ней связаться?

— Давайте попробуем… Правда, после моего увольнения мы почти не перезваниваемся…

Наташа набрала номер:

— Алло, Катерина? Привет!

— Наташка? Ничего себе! Ты куда пропала?

— Никуда я не пропадала. Болела, трудоустраивалась и так далее. Как у тебя дела?

— Как сажа бела! Я из этого бардака тоже уволилась. Вернее, они меня, гады, просто вышвырнули…

Послушав пару минут пулеметную очередь, Наташа мягко остановила приятельницу:

— Кать! Здесь у меня в гостях внук академика Бобровникова. Ты не могла бы с ним поговорить?

— Какой внук? Разве у него есть внук? — моментально напряглась Катерина. — А чего мне с ним говорить? О чем? Ты вообще зачем кому ни попадя мой телефон даешь?

— Я? Я никому не даю, я тебе сама звоню. Ты же дежурила возле Юрия Петровича?

— Ну и что? Поставили дежурить, и дежурила. Извини, я сейчас не могу разговаривать, я к родителям спешу, мама заболела.

И она шмякнула трубку.

Наталия озадаченно взглянула на Игоря Андреевича.

— Разговор не получился? — улыбнулся тот. — Что ж, вы правы: будем следовать официальным путем. Спасибо вам за разговор, Наталия Сергеевна. Рад вас снова увидеть в добром здравии…

— Снова? — Наташа вглядывалась в лицо мужчины.

— Рад тебя видеть, Коврижка!

— Так это ты, Лютый?.. То есть вы?

— Я! Что, так изменился?

Виктор недоуменно переводил взгляд с одного на другого.

— Вы что, на «ты»? — ошалел он.

— Когда-то были на «ты», — весело сообщил Игорь Андреевич.

— Когда-то этот мужчина спас мне жизнь, — откликнулась Наталия. Лицо ее озарилось такой светлой улыбкой, что Виктор занервничал. — Правда, было это лет тридцать с лишком тому назад, когда мы совместно штурмовали крыши улицы Рубинштейна. И дрались чуть не каждый день. И было ему тогда лет примерно…