Фридрих Незнанский - Алмазная королева

— Ну чего мечешься? — поинтересовался наконец Турецкий. — У меня от твоих прогулок уже в глазах рябит. Хватит злиться!

— Будто ты не злишься! — возразил Грязнов, останавливаясь напротив друга. — Можно сказать, чуть на тот свет не депортировался, а в результате имя этого подонка в следственных материалах практически не упоминается. Как будто от того, что он отправился прямиком в преисподнюю, что-то изменилось и Березин перестал быть подонком!

Александр Борисович вздохнул и шевельнулся в своем кресле.

— Сам знаешь, Слава, дело не в этом. Костя, кажется, вполне доходчиво передал «высокую» точку зрения: после «оборотней в погонах» еще одна такая же громкая история, стань она достоянием гласности, уже излишня. И без того ваш брат мент почетом у народа не пользуется — так же как и доверием.

Грязнов в ответ сплюнул и двинулся к сейфу — с намерением извлечь на свет традиционный для друзей напиток.

— Погоди, Слав, — остановил его Турецкий, — мне еще на работу сейчас заехать надо! Не забыл? Я ж свидетель по делу.

Произнеся эту фразу, Александр Борисович не выдержал и фыркнул.

— А как же отпуск, который для тебя выбила твоя Ириша? Молодец, кстати! Ведь специально за тобой в Москву приехала. До чего ж хороша она у тебя!

— Но-но, ты не очень-то на нее заглядывайся! — пошутил Турецкий, поднимаясь с места. — Конечно, Иринка моя выше всяких похвал, и если б не она, Костя мне эту неделю ни за что бы не дал, сам знаешь. А если честно, дай-то мне Бог сии семь деньков, прибалтийских вынести. Видел бы ты, какая у моей Ирины Генриховны тетушка, не глядел бы сейчас на меня круглыми глазами. Не баба, а сущая Яга!

Турецкий от души потянулся, зевнул и начал прощаться с Грязновым-старшим, дав слово не далее как нынешним вечером заехать к нему домой вместе с распрекрасной Ириной Генриховной.

Внизу, на битком забитой машинами улице, Александру Борисовичу пришлось ловить машину не менее десяти минут: его верный синий «пежик» все еще находился в ремонте после пройденного испытания на прочность. Однако мастер, который уже не первый год занимался машинами «важняка» — поначалу «опелем», а теперь вот и «пежо», — клялся-божился, что дело движется к концу и к моменту возвращения Турецкого из Прибалтики машина будет как новенькая. Что ж, время покажет!

До родной Прокуратуры Александр Борисович добрался через полчаса и, направившись первым делом к кабинету Меркулова, почти сразу же у дверей Поремского столкнулся не с кем иным, как с Филей Агеевым, вышедшим из больницы всего неделю назад. Впрочем, выглядел Филя, о чем ему тут же не преминул сказать Турецкий, как новенький.

— А чего ты тут, собственно говоря, делаешь? — поинтересовался он у Агеева, когда взаимные приветствия остались позади.

— Как это — что? Я ж, Александр Борисович, в той же весовой категории. В вашей то есть: свидетелем по делу прохожу. Сегодня еще и Пашка Котов из Якутска прилетает — собственной персоной вместе с невестой!

— Что, и он свидетелем?

— Да нет, он просто так, в гости. Получил в качестве поощрения вместе с внеочередными звездочками внеочередной отпуск. Вообще-то Котов вроде бы собрался новое назначение просить.

— Это, пожалуйста, не ко мне, к Грязнову или в крайнем случае к Константину Дмитриевичу! — усмехнулся прозрачному намеку Турецкий. — Я, брат, и сам того. Во внеочередной отпуск отбываю — на неделю, под командованием собственной супруги!

— Поздравляю! Турецкий в отпуске— это что-то новенькое.

— Что там в Якутске? — не стал развивать отпускную тему Александр Борисович.

— Ну вы, наверное, и так знаете… Всю шайку-лейку накрыли, ребята не подвели. Говорят, Ойунский, когда его арестовывали, так матерился, что опера его даже зауважали — это мне Котов по телефону сказал. А так… Не знаете, этого Куролепова не изловили? Пашка интересовался, а у Поремского спросить забыл.

— Нет, — покачал головой Турецкий. — Пока никаких следов, словно и не было его в природе. Если, конечно, не считать кровавый след, оставленный этим отморозком предварительно. Ладно, Филя, рад, что ты в порядке, привет Денису!

Константин Дмитриевич Меркулов был в кабинете один и предавался странному для него занятию: внимательно разглядывал лепнину потолка, окружавшую заурядную пятирожковую люстру.

— Э-э-э, — произнес Турецкий, не в силах оценить данное ничегонеделание, абсолютно не характерное для его шефа, — разрешите поприветствовать?

Меркулов все так же задумчиво перевел взгляд на Александра Борисовича и неторопливо кивнул: