Игорь Заседа - Бой за рингом

Я коротко поведал Сержу Казанкини о происшествии и моей оценке случившегося.

- Я видел телевизионную передачу, - подтвердил мои предположения Серж. - Но я на твоем месте не спешил бы с категорическими выводами. Люди, познавшие славу и деньги, хотят еще больше славы и еще больше денег. Таков непреложный закон жизни. Не спорь, не спорь со мной! - вскричал Казанкини. - Я наперед знаю, что ты мне возразишь: вы - другие, вы - самые честные, вы - самые лучшие. Согласен, заранее согласен, что у вас иной устрой общества и потому многое у вас - не станем сейчас рассматривать с точки зрения абсолютности тех или иных положений! - не так, как у нас, на Западе. Но ты должен согласиться: нельзя жить в обществе и быть свободным от него - так, кажется, сказал кто-то из великих. Мы все живем в одном человеческом сообществе, и у нас есть общие для всех - писаные и неписаные - законы...

- Ты ударился в философию, и я никак не возьму в толк, что ты хочешь сказать? Пожалуйста, попроще и пояснее, ведь я - бывший спортсмен, а как ты сам изволил выразиться однажды, нет ничего проще мыслительного аппарата спортсмена: куда, как и зачем - вот три определяющих его поведение...

- Я вижу, ты и впрямь мало что почерпнул с тех пор, как оставил свое ныряние! - Серж выпустил пар и уже спокойнее сказал: - Я просто хотел предостеречь тебя от поспешных и необдуманных действий. И еще - если ты, да, да, если ты согласишься на это! - располагай мною, как хочешь.

- Мы ведь с тобой не конкуренты, Серж!

- Тогда через два-три дня ты будешь знать о Микитюке больше, чем записано в тайных анналах федерального ведомства по налогам, а уж оно о-ля-ля - знает о каждом все!

- Хвалилась синица море зажечь... Каким образом? Не станешь же ты шпионить за ним? - Я прикинулся простачком - уж очень мне не терпелось подзадорить моего друга, завести его, что, впрочем, было не так и сложно.

- Ты недооцениваешь мои связи! - взорвался Серж и, выпятив грудь, как галльский петух, бросал на меня убийственные взгляды. - Думаешь, я свои репортажи о мафии списывал из местных газет? О ля-ля! У меня были собственные источники информации! Заметь, ни единый факт не был опровергнут, а это кое-что да значит, смею тебя уверить. Я потребую, Серж встал из кресла, ему не хватало разве что треуголки и большого пальца правой руки, засунутого за лацкан сюртука для полного сходства, - чтобы мне доставили исчерпывающую информацию о твоем дружке. И как можно скорее!

Вечером, когда за окном разлился серебристо-голубой свет луны и тени вековых сосен, росших на берегу озера, вытянулись в четкий, почти физически ощутимый частокол, а тишина затопила округу, как весеннее половодье затапливает пойму реки, я устроился у телевизора, отдыхая после довольно-таки напряженного трудового дня. В блокноте у меня было по меньшей мере два стоящих факта, первородность их не вызывала сомнений, а это наполняло душу репортера если не лихой гордостью, то по меньшей мере ощущением, что ты не напрасно жуешь жесткий журналистский хлеб. Первый факт поначалу вызвал у меня немалые колебания, ибо показался фантастическим на фоне событий нынешнего года. Если антисоветская муть, поднятая накануне Игр в Лос-Анджелесе, давно улеглась, то шовинистический бум, рожденный эйфорией неисчислимых, невиданных за последних полвека побед американцев на Играх, девятым валом накатывался со страниц многочисленных газет и журналов, с экранов кино и телевизоров. Наряду с широкой распродажей наборов одежды "Тайгера", японских автомобилей и гонконгских часов, домов, рубашек, парфюмерных наборов, "освященных" именами чемпионов и чемпионок, беззастенчиво продавались и американские "ценности" - свобода личности, "величайшие" преимущества как в экономической, так и культурной жизни и еще многое другое, что в иных странах, даже близких Америке по духу, еще и нынче остается пусть формальным, но символом добропорядочности и национального характера. И не было упущено ни единого случая подчеркнуть, что именно эти ценности помогли американцам снова занять свое место самой великой нации в мире. Америка, казалось, освободилась от летаргического сна и не желала слышать ни о ком и ни о чем другом, как лишь об американском!

И тем неожиданнее было узнать, что есть в Штатах человек, миллионер и бизнесмен, собравшийся предложить раз в четыре года проводить состязания да еще и на коммерческой основе - сборных США и СССР практически по всем олимпийским видам спорта. Причем первый раз он хотел бы увидеть такие состязания в Москве в ближайшие два года. Традиционные матчевые встречи сборных по легкой атлетике, плаванию, борьбе бывали и раньше, но чтоб свести в одном состязании сотни спортсменов - трудно было даже поверить в реальность подобного. Если же учесть, что этот миллионер был владельцем независимой и весьма распространенной и популярной в Штатах телесети и намеревался показать соревнования из Москвы приблизительно 25-30 миллионам американцев, то идея сама по себе выглядела грандиозной. В наш перенасыщенный ядерными боеголовками и недоверием друг к другу век выступить, с подобным предложением в стране, где сам президент редко упускал случай обвинить нашу страну во всех смертных грехах, для такого шага нужны были немалая смелость и предельная честность в намерениях.