Наталья Андреева - Любовь и смерть по вызову

– Я знаю Ларису… Вам покрепче?

– Да, если можно.

Он аккуратно налил заварку. Сказал:

– Вы передайте этому своему…

– Олег Валерьевич, давайте договоримся, что я на выводы следствия никак не влияю.

– Да? Ладно. Не влияете. Давайте о другом поговорим? Зачем вы пришли?

– Сами же в гости звали.

– Да. Звал. Тоска, знаете ли. Знакомые звонят. Даже язык не поворачивается назвать их друзьями. Да, знакомые. «Ну, как у тебя дела? Ничего не изменилось? Тебе плохо, да? А как плохо?» У меня такое ощущение, что собралась целая стая вампиров, которые, вытягивая из меня подробности о том, как мне плохо, упиваются тем, как им хорошо. На чужое несчастье люди слетаются, словно воронье. И давай клевать падаль. Клевать, клевать… Все никак наесться не могут. А падаль – я. – Он горько усмехнулся.

– Может быть, мне уйти? Вы не в настроении.

– Сидите. Пейте чай, – сердито сказал Варягин. – Вы же сами пришли. Или вас этот ваш прислал? Самохвалов? Ах да! Договорились, помню.

Пауза. Люба пила чай, внимательно к нему приглядывалась.

– По жене соскучился. Странно, да? – сказал наконец Варягин. Люба напряглась: может быть, момент подходящий?

– Нет, не странно.

– Может быть, мне туда съездить? Не могу больше. С августа ни слуху, ни духу.

– Почему раньше не съездили?

– Обиделся. Теща к телефону все время подходит, а не Снежка. А где моя жена? А?

– А простить вы ее могли бы?

– Простить? За что? За измену? Что, с любовником убежала? Вы что-то знаете? Говорите! Кто он? Убью!

– Я ничего не знаю, – спокойно сказала Люба. – Просто спросила.

– Ах, просто! Да, простить могу. Антоху же я ей простил? Я не на невинной девушке женился, другой уже попользовался. Женился же. Потому что она хорошая. Я знаю. Что бы с ней ни сделали, она все равно останется чистой.

– Я думаю, что у вас все будет в порядке, – осторожно сказала Люба.

– Надо ехать, как вы считаете?

– Это вам решать.

– Черт, теща же там! Видеть ее не хочу! Небось так и зудит сейчас: «Я тебе, Снежаночка, говорила: не выходи замуж за этого Варягина. Я тебе говорила». Тьфу!

– Знаете, Олег Валерьевич, я, пожалуй, и в самом деле пойду. – Она встала.

– С неудачниками скучно?

– Просто меня ждут.

– Этот ваш… Помню, да. Вы на ход расследования не влияете. Что ж. Тоже бросите меня? Кстати, не хотите прикупить мою квартиру? Вам продам.

– Вы же сказали, что сами хотите здесь жить.

– Ха-ха! Сказал! Прижмет, и съедешь, куда деваться? Люди думают, что стены, доставшиеся им в пользование – это вечное. Ха-ха! Есть только четыре вечных стены, из дерева, гроб называется, да и тот рано или поздно превращается в труху.

– У вас опять депрессия начинается?

– С чего вы взяли? У меня все хорошо. Я в деревню поеду. В Мишкин дом.

– А вы что, наследник?

– Будете смеяться, но этот чудик оставил завещание. У него, оказывается, нет прямых наследников. Шучу. Племянница есть, но я с ней судиться не буду. Еще чего! Мне чужого не надо.

– Скажите, ваш дядя, часом, не болен?

– Болен? Дядя, болен? Ха-ха-ха! Здоров, как бык! Вы не смотрите, что он такой худой! Он жилистый, уж я-то знаю. И меня еще переживет.

«Значит, версия со скорым наследством отпадает».

– Проводите меня, Олег Валерьевич.

– Ладно. Посижу еще вечерок в одиночестве. Есть деньги – есть друзья, нет денег – нет друзей. Старая, как мир, истина.

Люба вышла из его квартиры, испытывая явное облегчение. Словно воздуха свежего глотнула. У Олега Варягина в доме такая обстановка… Давит и давит.

– И что ты мне скажешь? – вяло поинтересовался Стас, когда Люба вернулась. – Поговорила?

– Ага.

– И как?

– Никак. Я не смогла ему сказать, что его жена лежит в больнице. Причину не смогла назвать. Не сейчас. Кстати, познакомилась с его дядей. С Владимиром Ивановичем Варягиным.

– И что? – сразу же оживился Стас. – Как он?

– Ты интересуешься, не светит ли Олегу Валерьевичу в ближайшем будущем огромное наследство? Так он говорит, что дядя абсолютно здоров.

– Знаешь, есть такие болезни…

– Знаю. Алкоголизм, например.

– Ах, ты про это. – Он ткнул пальцем в пустую бутылку из-под пива. – От этого не умирают, только толстеют. А я, – Стас задрал футболку, показывая выпирающие ребра, – какой был, такой и остался, как видишь. Значит, я уникум. Особенный человек.

– Ты хвастун. Глядя на тебя лишний раз, убеждаешься в том, как влияет на человека его фамилия.

– По-твоему, я не особенный? – обиделся Стас. – Ем, что хочу, пью, что хочу, веду нездоровый образ жизни, но не толстею и ничем не болею!