Михаил Михеев - Запах «Шипра». Сочинский вариант

Вел он себя бесцеремонно да и чего ему было стесняться посетительниц его отца.

Отец, для приличия, пришел ко мне на защиту.

— Послушай, сынок, по-моему, ты хамишь!

— Что ты, отче! Евгения Сергеевна, разве я хамлю?

— Нет, почему же, — сказала я. — Вполне естественные вопросы в вашем возрасте.

— Вот видишь, отец! В моем возрасте… Ну, а все же так? Или вот так?

— Вероятно, это будет зависеть от того, кто будет снимать.

— А если бы я?

— У вас я снималась бы только в шубе.

Башков легонько похлопал в ладоши:

— Хорошо сказали. Сынок, ты — пас.

Но Башков-сын не унимался.

— Вы работаете в школе?

— Почему — в школе?

— Внешность у вас такая, педагогическая.

Надо же! И этот шалопай напоминает мне о внешности. Зря я отказалась от своей «линии поведения» и не согласилась на коньяк…

— Нет, я торговый работник.

— Неужели? Никак не походите. И это тоже умеете?

Он поцарапал пальцами по столу, как бы подгребая к себе что-то. Жест был красноречивым, но вопрос наглый, конечно.

Тут Башков-старший решительно вмешался в разговор:

— Болтаешь ты ерунду всякую. Как старуха, ей-богу!… Сходи лучше кофе принеси.

— Мне не нужно, — отказалась я.

— Я тоже не хочу, отец. Вот коньячку бы…

— Какой тебе коньячок, ты же на машине.

— То-то, что на машине… Так я жду, отче! Тороплюсь, знаешь. Мне еще за женой заехать нужно.

— За женой… Подождет она, твоя жена. Вот сынок, Евгения Сергеевна! Инженер, да еще старший, а думаете, зачем приехал к отцу-пенсионеру?

— Отче, дай десятку, — предположила я.

— Что вы, Евгения Сергеевна! — оскорбился Башков-сын.

— Не угадали, — подтвердил отец. — Он сказал: «Дай четвертную!» Куда тебе четвертную, хватит три шестьдесят две?

— Отче, ты меня оскорбляешь перед дамой.

Башков-отец поднял с тахты пиджак, вынул бумажник.

— Высшее образование, оклад полтораста рублей.

— Сто тридцать пять всего.

— А у меня пенсия.

— Отец, не нужно про пенсию! Ты когда уезжать собираешься?

Уезжать?… Это была неприятная новость для меня.

Неужели что-то почуял старый хищник и подумывает уносить ноги заблаговременно?

— Да ничего еще не собираюсь, — пробурчал Г. Башков.

— Ты же сам говорил.

— Ну, говорил, говорил… На тебе две десятки, обойдешься, думаю.

— Попробую, как-нибудь впишусь.

Башков-сын засунул деньги в карман. Я тоже поднялась из-за стола.

— Вы на машине?

— Да. Вас подвезти?

— Если по пути.

— Какой может быть разговор.

— Ладно! — сказал сыну Башков. — Иди пока, свой тарантас заводи… Да, вы в субботу едете?

— Наверное. Хочешь с нами?

— Ты Евгению Сергеевну пригласи.

— Куда это?

— На море, — сказал Башков-сын. — На бережок. Вы рыбалкой интересуетесь?

— Никогда не пробовала.

— Так папаня вас научит. Он рыболов знаете какой!

— А что, Евгения Сергеевна, — предложил Башков. — Попробуем, составим компанию молодежи.

Мне могли пригодиться любые продолжения знакомства, но пока я уклонилась от определенного ответа.

Башков-сын многозначительно ухмыльнулся и оставил нас вдвоем. Мне нужно было еще встретиться с Башковым. На худой конец, я могла попросить почитать «Желтого пса»… Но хозяин квартиры сам пошел мне навстречу:

— Знаете, я могу вам достать «Фотографию» за весь прошлый год.

— Неужели? Буду очень вам признательна.

Он вытащил из серванта почтовую открытку и написал номер телефона.

— Это мой домашний. Позвоните через денек.

Мы прошли в переднюю. Башков подал мне плащ. Руки его чуть задержались на моих плечах. Осада велась корректно, без хамства, которое сейчас позволил бы себе, скажем, Колесов. Башков действовал осторожнее, расчетливее.

Он хотел проводить меня в лифт, но я ответила, что предпочитаю спускаться по лестнице.

Светлый «Москвич» стоял у подъезда. Он носил на боках и крыльях следы нерасчетливой езды, Башков-сын, по-прежнему ухмыляясь многозначительно, открыл мне дверку.

— Вы поедете за женой?

— Да, а что?

— Тогда я сяду сзади.

— Будет вам!

— Нет, так мне удобнее.

Его жену мы подобрали у подъезда Электротехнического института. Маленькая, рыженькая, в узких — до опасности — брючках, она уставилась на меня, Башков-сын пояснил, как мы познакомились, тогда она протянула мне руку со снисходительной приветливостью — посетительницы Башкова-старшего не вызывали у нее подозрений. Она назвала себя Жаклин. Это имя не шло ей, круглолицей и курносой.

На улице Башков-сын немедленно включился в соревнование с таксистами, которые, что там ни говори, «собаку съели» в городской езде. При выезде с моста наш «Москвич» проскочил под самым носом отчаянно зазвонившего трамвая. Признаюсь, мне стало не по себе, но Жаклин и глазом не повела, привыкла.