Михаил Михеев - Запах «Шипра». Сочинский вариант

— Слишком много совершенства.

Он подвинул к столику кресло. Поставил передо мной деревянную резную избушку — коробку с сигаретами.

— Сам не курю.

— Я - тоже.

— Тогда, может быть, кофе или коньяк?

— Лучше — кофе.

Он ушел на кухню, побрякал там посудой, вернулся.

— У вас отличная квартира.

— Да, кооперативная. Одна комната, к сожалению. Когда-то жили в большой квартире. Остался один, разменял квартиру на две, одну отдал сыну.

— У вас здесь сын?

— Да, взрослый. Уже инженер. Шалопай, знаете, ужасный.

— Семейный?

— Вроде бы семейный. Разве у вас, молодежи, сейчас что поймешь. Живет с какой-то студенткой, рыжая такая девица. А в загсе, как я знаю, не регистрировались. Так кто она ему: жена или временная подруга, разберись поди. Вот ваши журналы.

Я достала из портфельчика деньги. Г. Башков поднял руки в шутливом протесте. И хотя от подарков не принято отказываться, но я решила не придерживаться правил хорошего тона.

— Неудобно, знаете. Будто я напросилась на подарок.

Он взял деньги, положил их на сервант.

— Извините, пойду насчет кофе…

— Можно, я ваши книги посмотрю?

— Пожалуйста, ради бога. Только там все более специальные, бухгалтерские.

Г. Башков удалился на кухню. Знакомо завыла кофейная мельница. Я подошла к серванту, отодвинула стеклянную дверку. Пробежала взглядом по корешкам, заметила в сторонке знакомый желто-оранжевый переплет, вытянула книгу. Так и есть — «Желтый пес» Сименона.

Ах, комиссар Мегрэ! Мне бы сейчас ваши возможности. Да и способности тоже. Что бы вы делали на моем месте, комиссар Мегрэ? Искали бы доказательства. Я тоже пытаюсь это сделать.

На полке, кроме книг, ничего не было. Я заглянула на вторую, нижнюю полку. Там стояли фужеры, блюдечки — посуда. В углу приютилась черная палехская коробочка, с тройкой огненно-красных коней на крышке.

В таких коробочках обычно хранят всяческую мелочь, которая не нужна сейчас, но и выбросить вроде бы жалко — старые пуговицы, разрозненные запонки, ключи от потерянных замков — вдруг понадобятся.

Я сунула Сименона под мышку и взяла коробочку.

В коробочке лежали разные пуговицы, запонка и две игральные кости — черные кубики с белыми пятнышками.

Я шевельнула пуговицы пальцем.

Неожиданно в передней резко забрякал звонок.

Я вздрогнула, будто меня застали за таким неблаговидным занятием, как осмотр чужих вещей. Коробка выскользнула из рук. Я успела удержать ее, но все содержимое посыпалось на пол.

Веселый хрипловатый голос громко закричал в передней: «Здравствуй, папуля! Как у тебя…» Затем крик перешел в приглушенный шепот.

Я нагнулась и начала собирать рассыпавшиеся пуговицы. И тут увидела маленький желтенький ключик от американского замка. Он лежал среди пуговиц на полу. Но я не успела его поднять.

В комнату вошел Башков.

Он поставил на стол подносик с чашками.

— Вот, напроказила, — извинилась я. — Понравились мне эти кони на крышке, хотела посмотреть.

— Пустяки какие. Сейчас соберем.

Ключ лежал у самых ног хозяина, Башков поднял его в первую очередь, я так и не успела как следует рассмотреть.

А в дверях уже появился молодой человек; невысокий, черноволосый, с тем же римско-императорским профилем.

Конечно, это был Башков-сын.

Башков-отец ссыпал пуговицы в коробочку.

— Знакомьтесь, Евгения Сергеевна! Легок на помине.

Башков-сын шагнул ко мне, протянул руку. В улыбке его лицо показалось даже приятным.

— Мы с вами нигде не встречались? — спросил он.

— Вероятно, нет. А то бы я запомнила.

Башков-сын коротко хохотнул, давая понять, что понимает шутки, и выпустил, наконец, мою руку. Подтащил к столику две мягкие табуреточки, для отца и для себя. Мне предложили кресло. Пока Башков-отец ставил чашки с подносика на стол, сынок продолжал разглядывать меня. Он, должно быть, знал, что к его отцу временами залетают подобные птицы, и сейчас не удивился этому.

— Евгения Сергеевна интересуется художественной фотографией, — пояснил отец. — Я предложил ей свои журналы.

Башков-сын взял с тахты журналы, полистал их.

— Вы не фотокорреспондент?— спросил он.

— Разве похожа?

— Совсем не похожи. Поэтому и спросил. Но вы снимаете?

— Больше люблю смотреть чужие снимки.

— А сами сниматься любите?

Я сделала неопределенный жест, но отделаться от него было не так просто.

— А как вы хотели бы сняться? Вот так?… Или так?…

Он показал на страницу журнала. Это были снимки девушек на речном берегу, хорошие снимки — юные тела девушек, одетые только в капли воды, были прекрасны. Это были на самом деле художественные фотографии, просто Башков-сын не желал этого понять.