Сьюзан Спанн - Кошачьи когти

– Как ты вообще мог поверить, что наша семья раскололась между двумя даймё? – говорила Ёсико. – Как ты мог поверить, что кто-то поддерживает сёгуна, а кто-то нет?

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Нобухидэ.

– Акеши Мицухидэ присоединился к господину Оде по приказу императора. Сёгун знает об этом. Золото принадлежало Асикаге, это золото сёгуна, на которое Мицухидэ купил оружие для господина Оды, чтобы убедить того в своей верности.

– Мицухидэ сказал, что он украл это золото у сёгуна.

Ёсико рассмеялась.

– Ты так ничего и не понял. Мицухидэ – шпион. Если господин Ода приблизится к Киото на расстояние удара, у Мицухидэ есть приказ убить его... или умереть, попытавшись это сделать. Наш отец отказывался отпускать тебя, потому что не хотел отправлять единственного сына на верную смерть.

– Он никогда мне об этом не говорил, – голос Нобухидэ звучал жалко.

– Он знал, что ты не сможешь сохранить этот секрет, – сказала Ёсико.

– Почему он рассказал тебе, а не мне?

– Он ничего мне не рассказывал. – Голос Ёсико смягчился. – Ты же знаешь, у меня есть привычка подслушивать под дверью. Я слышала, как они разговаривали с Мицухидэ, когда тот был в Киото... в тот день, когда он позвал тебя с собой.

Хиро услышал стук – Нобухидэ упал на колени. Мгновение спустя, Нобухидэ спросил:

– Акеши Ёсико, ты станешь моим кайсякунином?

Это было официальным определением человека, помогающего совершить сэппуку.

– Стану, – ответила Ёсико. – Хочешь, я верну всех остальных?

Хиро так и не услышал ответа Нобухидэ. Он уже мчался обратно в кабинет Маюри.

* * *

Несколько минут спустя Хиро и остальные собрались перед чайным домом.

Нобухидэ лицом к реке опустился на колени на татами, принесенное из чайного дома. Позади, опустив катану, стояла Ёсико. Улица была пустынна. Некоторые из соседей из любопытства повысовывали головы, но, увидев, что происходит, исчезли и закрыли двери, не сказав ни слова.

Дело касалось лишь только самурая, никто не смел вмешиваться.

Нобухидэ вытащил вакидзаси и положил его перед собой на татами. Он снял оби и обмотал им короткий меч посередине.

– Что он делает? – на португальском прошептал отец Матео.

Хиро наклонился к нему и прошептал в ответ:

– Он защищает руки от порезов, когда он...

– Понятно, – шепнул священник, слишком взволнованный, чтобы дослушать ответ Хиро.

Ёсико встала сбоку от брата и занесла катану над его головой.

– Когда мне ударить?

Нобухидэ глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Окажи мне честь и позволь закончить разрез.

Хиро был впечатлен. Самурай, который совершает сэппуку, обычно не разрезает живот до конца. Как правило, кайсякунин, избавляя самурая от боли, отрубает ему голову, как только тот погружает кинжал в живот.

Нобухидэ выбрал большую честь, но еще большую боль.

– Зачем он это делает? – прошептал иезуит. – Наверняка есть другой вариант.

– Только не том случае, когда он убил своего отца, – прошептал Хиро. Он был благодарен португальцу за то, что тот завуалировал свои слова. – Он выяснил, что убил напрасно. Это единственный способ вернуть свою честь. Публичная смерть защищает его семью от позора. Таков наш путь.

Отец Матео косо посмотрел на Хиро.

– Мне не по душе ваш путь.

– Через минуту он понравится тебе еще меньше.

Нобухидэ распахнул кимоно, открывая грудь и живот, потом склонил голову.

Хиро надеялся, что священник не станет вмешиваться. Ритуал сэппуку существовал тысячи лет. Это защищало Ёсико и других от обвинений в смерти Нобухидэ и даровало ему самому искупление. Это был самый лучший путь для самурая.

Нобухидэ поднял глаза на Ёсико. Она кивнула. Несмотря на то, что ее глаза покраснели, челюсть женщины была плотно сжата. Она сделает именно то, что должна сделать.

Хиро не мог не признать ее силу воли.

Нобухидэ поднял свой вакидзаси. Он правой рукой взялся за рукоять, а левую положил на замотанное лезвие. Поднявшись, но стоя на коленях, он погрузил клинок в левый бок. Рыкнув от боли, он провел меч дальше поперек живота, нанеся себе роковую рану.

Его дыхание участилось, но никто этого не услышал. Меч Ёсико взлетел в воздух и с едва слышимым свистом рассек основание шеи брата. Она остановила лезвие прежде, чем отрубить голову полностью.

Голова Нобухидэ упала на грудь, соединенная с телом тоненьким лоскутом кожи.

Из зияющей раны на шее хлынула кровь. Тело Нобухидэ завалилось вперед. Темная кровь брызнула на пыльную улицу и разлилась вокруг обезглавленного тела.