Наталья Александрова - Ожерелье богини Кали

– Документа у меня нет, – неохотно ответила невзрачная, – но…

– А если нет, так и проваливайте отсюда в свой музей! Вам там самое место, под стеклом! Только сперва пыль с ушей отряхните! И нечего попусту людей беспокоить и нервировать!

– У меня бумаги нет, – не сдавалась невзрачная особа, – но мне достоверно известно, что профессор все это написал в завещании… он мне об этом лично говорил!

– Ничего не знаю! Я – его родная двоюродная племянница, а значит – я его единственная законная наследница, и все здесь принадлежит исключительно мне! А вы проваливайте отсюда по-быстрому, и чтобы больше я вас не видела!

– Незачем меня прогонять! Я здесь для того, чтобы наследие профессора Шемаханова, которое имеет огромную историческую и культурную ценность, не попало в недостойные руки!

– Это мои руки недостойные? – Рыжая выставила вперед короткие руки с толстыми пальцами, густо усыпанными веснушками. – Да я тебя сейчас этими самыми руками…

Невзрачная особа опасливо отступила, однако не сдалась.

– Это очень странно, – проговорила она вредным голосом, – интересно, куда подевалось завещание профессора?

– Знать не знаю ни о каком завещании! – Рыжая еще больше побагровела. – И можешь все свои грязные намеки оставить при себе! И засунуть их сама знаешь куда!

– Я вам не намекаю, я вам прямо говорю! – Невзрачная особа все еще упиралась, проявляя удивительные бойцовские качества. – Вопрос с завещанием остается открытым! И я… точнее, наш музей непременно этот вопрос поднимет! Мы обратимся в прессу! Мы обратимся к общественности! Мы обратимся в суд!

– Да обращайся ты куда угодно! – рявкнула рыжая. – А сейчас выметайся из моей квартиры, пока я тебя не вытолкала!

Тут невзрачная женщина заметила Женю. Повернувшись к ней, она проговорила:

– Вот вы, девушка, как представитель общественности, должны меня понять. Покойный профессор Шемаханов обещал передать свою коллекцию Музею восточного искусства, в котором я работаю. А теперь эта особа, эта так называемая племянница, отказывается выполнить его последнюю волю!

– Нашла к кому обратиться! – Рыжая особа громко расхохоталась. – Это как раз девушка из магазина приехала, чтобы все у меня купить. А я еще раньше сомневалась, продавать или не продавать. А теперь-то уж я точно все продам!

– Вот как? – Сотрудница музея с неприязнью взглянула на Женю и потерла родинку на левой щеке. – Выходит, внешность обманчива! Но я этого так не оставлю! Я буду бороться!

Тут дверь широко распахнулась, и в прихожую протиснулся Костик. Очевидно, он через дверь почувствовал, что момент настал и ему следует показаться во всей красе. В прихожей сразу сделалось тесно, как в телефонной будке.

– Кто здесь хочет бороться? – спросил он с интересом.

– Все спокойно, Костик, не волнуйся! – заверила его Женя. – Женщина уже уходит!

Невзрачная сотрудница музея взглянула на Костика с ужасом и действительно стрелой вылетела из квартиры.

– Уф, наконец-то она свалила! – обрадовалась рыжая особа и удовлетворенно потерла руки. – Ну, теперь давайте поговорим, сколько вы мне заплатите…

– Подождите, – остановила ее Женя. – Прежде чем говорить о деньгах, я должна посмотреть, что у вас есть.

– Ну, смотрите, смотрите! – В глазах хозяйки мелькнул подозрительный огонек. – Только не думайте, что меня легко обмануть!

– И в мыслях такого не держала, – с этими словами Женя проследовала в гостиную.

И остановилась на пороге в восхищении.

Здесь действительно были уникальные, восхитительные вещи.

На самом видном месте стоял письменный стол из черного дерева, вместо тумб у которого были два резных слона. Стол был инкрустирован серебром и перламутром, бивни у слонов – из настоящей слоновой кости. Женя знала, что подобные столы делала единственная мастерская в Калькутте в начале девятнадцатого века. Она только не знала, что изделия той мастерской сохранились, да еще в таком хорошем состоянии.

Рядом со столом красовалось кресло с резной спинкой и подлокотниками в форме хищных птиц. На спинке было вырезано изображение танцующего Шивы.

«Восемнадцатый век, Агра…» – мысленно отметила Женя.

На стене висело чудесное зеркало в резной раме.

Самого зеркального стекла не было видно: его завесили платком по случаю смерти хозяина. Собственно, это был не платок, а настоящая раджпутская шаль, украшенная яркой вышивкой и нашитыми украшениями – серебряными бляшками, самоцветными камнями и крошечными зеркальцами.