Эдуард Хруцкий - Сто первый километр

Он подошел к Банину вплотную, осветил лицо карманным фонарем:

– Узнаешь?

– Узнаю, – мрачно ответил Банин.

– Тогда пошли, покажешь, где твои лабазы каменные.

– А если не покажу?

– Тогда сами найдем, но в лагерь – а это я тебе обещаю – калекой уедешь.

Они пошли к дому, смутно различимому в темноте.

– Ишь, окна занавесили, – сказал за его спиной Шелков.

Поднялись по ступенькам, и вдруг грянул в доме аккордеон. И до боли знакомая мелодия зазвучала.

Музыкант играл прекрасно. И оперативники остановились на крыльце – не хотели мешать, хотели слушать нежный голос аккордеона.

Данилов толкнул дверь, вошел в темные сени, и память услужливо и стремительно подсказала ему, что справа – лестница на второй этаж, а чуть левее – дверь в большую комнату.

И всхлипнул, словно подавился, инструмент. Данилов вошел в комнату.

За большим столом, уставленным бутылками, сидели шестеро, в углу, прислонившись спиной к стене, стоял молодой парень с аккордеоном.

Данилов вошел и словно натолкнулся на взгляд, тяжелый и недобрый.

Лицом к нему за столом сидел Славка Аникин по кличке Шкаф, налетчик с Покровки, которого Данилов лично брал в сорок пятом году.

– Так, граждане бывшие уголовники, попрошу предъявить документы. А ты, Аникин, на меня глазами не зыркай, здесь тебя никто не боится. И проясни мне: почему ты отдыхаешь в этой приятной компании, вместо того чтобы заготовлять для страны древесину?

– Меня по зачетам выпустили.

– Ты встань, не со шнырем разговариваешь.

Аникин неохотно поднялся.

– А ну, всем два шага от стола. Шелков, посмотри, что они туда сбросили. Учтите, откатаем пальцы и всем предъявим 182-ю. Конечно, если найдем что-то.

Данилов оставил оперативников разбираться с задержанными, а сам с Никитиным отвел Банина на второй этаж. В маленькой комнате, где он когда-то брал Горского, где чуть не пристрелил эту мразь, стоял обшарпанный однотумбовый стол, висел дистанционный телефон с зеленой трубкой, рядом какой-то постоянно гудящий прибор, расписание и чехол для флажков.

– Садись, Банин, – Данилов присел на край стола, – разговор у нас будет серьезный.

– А я с тобой, – Банин опустился на табуретку, – говорить без начальника райМГБ не собираюсь…

Договорить он не успел: Никитин выбил из-под него табуретку, и Банин грузно рухнул на пол.

– Чекист, значит. – Никитин от души ударил его ногой.

Банин со стоном поджал ноги к животу.

– Чекист, – продолжал Никитин, – а помнишь, что советская власть Ягоду и Ежова расстреляла, а сейчас Абакумова посадила, а с тобой-то мы как ее представители на месте разберемся.

– Слушай меня, Банин, – Данилов с интересом разглядывал гудящее устройство на стене, – времени у нас мало. Мы Матроса в сберкассе повязали, сейчас тебя с одним из его подельников залепим, и ты кончил на 59–3, а это статья подрасстрельная, и на нее указ прошлогодний не распространяется.

Банин с трудом поднялся, сел на топчан.

– Чего надо?

– Сдашь оружие – я тебе вменю 183-ю, за хранение. Ты меня знаешь, я слово держать умею. В сорок втором мог убедиться, а на чекистов не рассчитывай, они тебя первые закопают.

– А если не сдам? – Банин погладил рукой живот, отдающий тупой болью.

– Тогда, – спокойно сказал Никитин и достал из кармана наган, – я тебя сейчас пристрелю, а потом мертвому эту штуку в руку вложу. Убит при попытке нападения на сотрудников угрозыска. Смекнул?

– Чего тут не смекнуть. Ты, видать, шустрый сыскарь, – зло выдавил Банин, – тебе человека шлепнуть – что муху прибить.

– На темы нравственности, Банин, поговоришь со следователем. – Данилов встал. – Где оружие?

– А вы меня потом не кончите?

– А какой нам смысл? – сказал Никитин. – Крови наших ребят на тебе нет, сдай примуса и гуляй себе в камеру.

– Пошли. – Банин встал, внимательно поглядел на Данилова.

Тот словно прочитал в его глазах вопрос: «Не обманешь?»

– Не обману, Банин. Мое слово крепкое. Ты не меня бойся, а своих дружков из госбезопасности.

Они спустились на первый этаж. Оперативники закончили проверку документов и составление протоколов.

– У всех документы в порядке. Аникин, Рубцов, Калганов и Рябов сосланы на сто первый, Бондаренко и Степанов – местные жители, а музыкант Мозаев раньше привлекался по 58-й.

– Оружие нашли?

– Нет.

– Всех отпустить.

– А притон? – удивился Шелков.

– А вы, лейтенант, разве не собираетесь с друзьями выпить, музыку послушать?