Нэнси Холдер - Элементарно, Холмс! (сборник)

На южном горизонте «Штука» с визгом набрала высоту, развернулась и снизилась для очередного захода над толпившимися на пляже людьми.

– Bâtard [10], – сказал первый в очереди человек, и стоявшие за ним ответили кивками.

Несмотря на смертельную опасность, паники не было. Сайджерсон сообщил, сколько человек может вместить «Куколка» – soixante homes [11], – и, судя по всему, его поняли. Солдаты считали вслух, поднимаясь по лестнице на палубу:

– …dix-neuf, vingt, vingt-et-un… [12]

По совету Сайджерсона один из солдат сменил Джорджа у лестницы.

Сейчас внимание Сайджерсона и всех остальных было поглощено следующим рейдом «Штуки». На пляже имелось несколько пулеметов, и слышался уверенный стрекот ответного огня – это было хорошо, но, к сожалению, почти не мешало истребителю. Самолет нырнул, сделал бочку, а его пулемет продолжал давать регулярные опустошительные залпы.

Шестьдесят солдат погрузились на «Куколку», и Сайджерсон поднялся за ними на борт. У следующей очереди, всего в пятнадцати-двадцати метрах от них, дела шли не столь гладко – возможно, потому, что лодка была маленькой, с крутыми бортами и самодельной лестницей. Обстановка явно накалилась.

У кормы лодки, где шла погрузка, кто-то в форме британских ВМС кричал, и в его голосе слышалась паника:

– Меня не интересует ваше звание, сэр. Лодка не может вместить всех, кто стоит перед вами. Они просто не поместятся. Вернитесь на свое место в очереди. Вы всех нас задерживаете.

– Я не пойду обратно. Я простоял здесь всю ночь…

– Как и мы, друг, – откликнулись из очереди.

Нарушитель спокойствия повернулся и рявкнул в ответ:

– Я вам не друг. Я майор Британских Экспедиционных Сил!

– Ты козел! – крикнул кто-то. – Друг!

В этот момент с небес снова слетела «Штука» и открыла огонь на линии воды, в тридцати метрах за их спинами. Люди на берегу падали как подкошенные. Над водой разносились крики раненых.

На соседней лодке майор поставил ногу на лестницу и подтянулся, наполовину забравшись на борт. Капитан шлюпки крикнул, перекрывая затихающий гул истребителя:

– Я предупреждаю вас, сэр. Я не могу пустить вас на борт. Есть люди, стоявшие в очереди перед вами.

Эти люди придвигались ближе, выкрикивая оскорбления, напуганные атакой «Штуки» и – возможно, еще сильнее – нарушением дисциплины. Настроение солдат в ближайших очередях, которые слышали происходящее, тоже начало меняться и в скором будущем не предвещало ничего хорошего.

Сайджерсон поднял лестницу «Куколки». Но их отнесло достаточно близко к соседней лодке, чтобы различить лица и отдельные напряженные голоса.

– Говорю вам, сэр. Это последнее предупреждение.

– Будь ты проклят, парень. Я поднимаюсь.

Майор перекинул ногу через борт, и этого веса оказалось достаточно, чтобы нос опустился. Вода хлынула на палубу.

Голос молодого капитана стал пронзительней, теперь в нем звучал ужас:

– Господи, майор, вы нас потопите! Спускайтесь! Я приказываю вам спуститься!

– Не спущусь, будь ты проклят! Я поднимаюсь на борт!

– Сэр, мы набираем воду. Вы погубите нас всех!

– Пристрели ублюдка! – крикнул кто-то из очереди.

Все произошло очень быстро. Сайджерсон увидел, как молодой человек поднял руку. Услышал резкий треск пистолетного выстрела. Тело майора упало в воду.

Люди в очереди ликующе завопили.

Отчаянно махнув рукой, подняв пистолет, капитан шлюпки кинул взгляд на «Куколку» и крикнул:

– Он бы нас потопил! Мы все пошли бы ко дну! – И обратился к оставшимся внизу солдатам: – Хорошо, места у нас хватит только на шесть человек. Быстрее, пожалуйста, и оставайтесь там, где встали.

Даффи включил передачу, когда «Штука» вновь пронзила дымное облако. Оставляя за кормой низкую волну, тяжело осевшая «Куколка» постепенно набирала доступную ей скорость, готовясь пересечь канал в западном направлении.

К четвертому рейсу у них кончились консервы. Одеяла были розданы либо промокли насквозь. Не осталось ни лекарств, ни бинтов.

Несмотря на свои планирование, предусмотрительность, наблюдательность и рассудительность, Сайджерсон понял, что почти ничего не добился. Разве что утешил и успокоил несколько человек.

Он стоял у штурвала, в седьмой раз подходя к Дувру с полной лодкой солдат. Их ждал новый переход. Казалось, этому не будет конца.

Он не рассматривал свое участие с точки зрения удовлетворенности или разочарования. Как всегда, он почти не замечал своих эмоций. Большую часть жизни Сайджерсон использовал свой интеллект для раскрытия преступлений, отыскивая жертв через большой промежуток времени после убийства. Несмотря на возраст, он вызвался участвовать в этой донкихотской миссии, потому что верил, что мировое зло вновь подняло голову, и считал, что сможет сыграть роль в противостоянии ему.