Нэнси Холдер - Элементарно, Холмс! (сборник)

Эдит посмотрела на него с сомнением.

– Я уж решил, что придется ночевать в поле, – продолжал он с не слишком искренним дружелюбием, – и вдруг увидел свет вашего фонаря.

– Вы в Кингс-Пайленде, возле конюшни полковника Росса, – после паузы ответила Эдит.

– Неужели? – воскликнул незнакомец. – Какая удача! – Он точно был не самым хорошим актером. Посмотрев на тарелку в ее руках, он сказал: – Один из конюхов, кажется, всегда ночует в конюшне, да? А вы, наверное, несете ему ужин? Вы ведь не такая гордая, правда? И не откажетесь от нового платья?

Не обращая внимания на неприветливое выражение лица Эдит, он засунул руку во внутренний карман твидового пальто и вытащил сложенный лист бумаги.

– Передайте это сейчас конюху, и у вас будет самое нарядное платье, какое только можно купить за деньги.

Эдит не была дурой. Она молча проскочила мимо мужчины и побежала к окну конюшни – дверь была заперта. (Обычно именно через окно она передавала Нэду ужин.) Ее внезапное появление заставило Шарпа снова залаять. Нэд тут же подошел к стене, Эдит сунула ему в руки поднос и принялась рассказывать о встрече с незнакомцем.

Казалось, они не замечали, как человек крался в темноте к окну, а под его ногами едва слышно хрустел гравий. От него пахло шерстью и трубочным табаком. Наконец он приблизился вплотную и застал их врасплох. В руке мужчина держал единственную банкноту. Шарп низко рычал, и мужчина с тревогой посмотрел в его сторону.

И сразу же дружелюбно кивнул Нэду.

– Добрый вечер. У меня к вам дело.

Я услышал, как он прислонил тяжелую трость к стене конюшни.

Отважный Нэд был не из тех, кто станет прятаться.

– Какое у вас ко мне может быть дело? – резко спросил он.

– Дело, от которого и вам может кое-что перепасть, – угодливым голосом продолжал мужчина. – Две ваши лошади, Серебряный и Баярд, участвуют в скачках на кубок Уэссекса. Ответьте мне на несколько вопросов, и я не останусь в долгу. Правда, что вес, который несет Баярд, позволяет ему обойти Серебряного на сто ярдов в забеге на пять фарлонгов [4]и что вы сами ставите на него?

Я не хочу унизить молодого Баярда, от копыт до гривы составляющего лишь две трети жеребца, которым он себя считает, но не стану утаивать истину.

– Ах, вот вы кто!.. – воскликнул Нэд.

Боюсь, работа на конюшне неблагоприятно сказывается на чистоте выражений, которые употребляют конюхи – в этом смысле Нэт не составлял исключения… Но, как часто повторяла моя мать, скакун должен оставаться джентльменом или леди, как бы слуги себя ни вели.

– Сейчас я покажу вам, как мы встречаем шпионов!

Нэд вскочил и быстро пересек конюшню, чтобы выпустить Шарпа, который разразился возмущенным лаем. Эдит уже бежала к дому.

Когда Нэд отпер дверь, Шарп выскочил наружу.

– Я уже засыпал! Как ты смел меня разбудить? Да я ем незнакомцев на ужин!

Конечно, Шарп склонен к преувеличениям, но его мощный лай производил впечатление.

Нэд запер за собой дверь и умчался в темноту. Довольно скоро, задыхаясь, он вернулся обратно. Позднее я слышал, как он рассказывал остальным парням, что в конце концов потерял незнакомца из виду.

В ту ночь шел сильный дождь. Ветра не было, и капли падали почти вертикально, заполняя водой пустоши и двор конюшни. В середине ночи я услышал, как кто-то звучно шагает по грязи со стороны дома Стрэкера, и почти сразу уловил запах табака Кавендиша. Желтые зубы Стрэкера неизменно сжимали черенок трубки из корня вереска.

Стрэкер тихо отпер дверь и почти беззвучно вошел; с его непромокаемого макинтоша на солому капала вода. Шарп поднял голову, завилял хвостом, но не залаял.

Нэд храпел на своем стуле. После баранины он погрузился в такой глубокий сон, что уронил чашку с водой, и она лежала на полу. Я представлял, как заснувший Нэд сползет на землю и сильно удивится, проснувшись. Однако он спал очень крепко, и даже появление в конюшне тренера его не разбудило. Стрэкер с минуту внимательно за ним наблюдал, а затем повернулся ко мне. Он снова застыл на месте, когда один из парней на сеновале зашевелился, но вскоре я понял, что ни один из них не проснулся, несмотря на грозу.

К моему удивлению – и, должен признать, тревоге, – Стрэкер подошел ко мне без всяких лживых ласк, к которым приберегал при полковнике Россе. В одно мгновение он надел на меня уздечку и вставил удила. Я заржал. Он ударил меня по морде, собрал поводья в левой руке у меня под подбородком, и я прикусил язык. Именно в этот момент мне следовало оказать сопротивление, но воспитание и манеры замедлили мою реакцию. Шарп с тревогой наблюдал за нами со своей соломенной подстилки, он не махал хвостом и внимательно следил за каждым нашим движением.