Людмила Мартова - Лунная дорога в никуда

– Сам не знаю, если честно. Как-то захотелось подвести черту под этой историей. Клэр давно в могиле. С Дженни мы не общаемся. У меня даже нет места на земле, которое я мог бы назвать родиной. В Израиле я чужой. В Америке меня больше ничего не держит. Я скитаюсь по миру, как лист, носимый ветром. А здесь, в России, у меня есть продолжение, причем от женщины, которую я пусть и недолго, но очень любил. Более того, меня не оставляет мысль, быть может, напрасная, что и Жаворонок может быть еще жива. В конце концов, она была моложе меня. Ей тогда только-только исполнилось двадцать, значит, сейчас нет еще и шестидесяти. Может, они нуждаются в помощи. В общем, я решил их найти.

Раздался звук разбитого стекла и тихий вскрик. Все отвлеклись от американца и как по команде повернулись к столу. Там, в дальнем конце, на углу, где обычно никто не хочет сидеть из-за дурной приметы «счастья в личной жизни не будет», сидела белая, как мел, костюмер Маргарита Романовна, кажется. На ее коленях темнело красное пятно. Макаров даже напрягся вначале, решив, что это кровь, но потом, приглядевшись, с облегчением выдохнул. Нет, всего лишь вино.

– Что случилось, Рита? – мягко спросила Холодова.

– Нет-нет, ничего, – пролепетала женщина, лицо которой теперь сравнялось по цвету с пролитым вином. – У меня бокал выскользнул из рук. Боже мой, какая же я неловкая! Простите меня ради бога.

– Сейчас я все уберу, – к столу подскочила хозяйка усадьбы Татьяна. – Вот, держите салфетки, чтобы промокнуть лужу. Сейчас я заменю скатерть. И не переживайте вы так. Это же сущие пустяки. И всевышнего всуе не упоминайте. Нехорошо это. Не к месту.

– Да-да. Я больше не буду. – На лице женщины читалась откровенная мука, не очень понятно чем вызванная. – Извините, я вынуждена пойти переодеться.

Она побежала к выходу, и последнее, что успел заметить Макаров, как она, уже в дверях, закрыла лицо руками.

– В общем, я свой рассказ закончил, – снова привлек к себе внимание Сэм Голдберг. – Я здесь, чтобы, если можно так выразиться, вернуться в прошлое. И если мне повезет найти Жаворонка, то я не исключаю, что смогу заново родиться. Если вы понимаете, о чем я.

– Понимаем, – ответила за всех Холодова, чье лицо, неожиданно, тоже было искажено волнением. Тяжелые, по всей вероятности, старинные серьги в ушах дрожали, пуская яркие блики, под стать Сэмовым часам. – Но, чтобы заново родиться, сначала надо умереть.

Несмотря на накопившуюся за день усталость, а может быть, из-за нее, Даша никак не могла уснуть. Дождь бил по стеклам с такой силой, что, казалось, они вот-вот вылетят под требовательно барабанящими каплями. В полудреме, которая временами накатывала на Дашу, ей чудилось, что продрогший снаружи дождь просит пустить его внутрь, в протопленный дом.

В номере действительно было тепло, даже жарко. По крайней мере, под толстым, мягким одеялом Даша изнемогала, а потому то откидывала его прочь, то снова натягивала, потому что с детства не могла спать раскрытая. А может, проветрить, впустить ночную прохладу? Под звуки дождя и в потоке холодного уличного воздуха так сладко кутаться в теплое одеяло. Может, хоть сон придет, наконец.

Даша соскочила с постели и прошлепала босыми ногами к окну, за которым горел одинокий фонарь, освещавший пустую сейчас автомобильную стоянку, на которой, сиротливо прижавшись друг к другу, одиноко ночевали оставленные владельцами машины. Сейчас они казались Даше продрогшими на насесте курами, и она невольно подивилась силе своего не вовремя разыгравшегося воображения.

По вымощенному плиткой двору текли потоки воды. Да, такого сильного ливня осенью она и не припомнит. Рванув створку окна, Даша с упоением втянула влажный воздух и тут же закашлялась от резанувшего легкие холода. За окном было градуса четыре, не больше, и в сравнении с уютным теплом комнаты разница казалась обжигающей.

Сквозь пелену дождя двор, точнее, та его часть, куда не проникал свет уличного фонаря, была практически не видна. Лишь какое-то смутное движение уловила Даша, напряглась, увидев мужскую фигуру в накинутом на голову дождевике, и тут же расслабилась, узнав Михаила Евгеньевича, владельца гостиницы.

Даша вспомнила, что они с Татьяной жили в отдельном домике, и невольно бросила взгляд на часы, – они показывали половину второго ночи. Интересно, зачем хозяин вернулся в большой дом?

Несмотря на то что окно она приоткрыла самую малость, дождь, воспользовавшись ее безрассудством, тут же скользнул внутрь. Даша почувствовала, как холодная вода течет по ногам, брызжет на грудь, заливая пижаму с медведем на груди, обнаружила, что уже стоит в луже, которая коварно пробирается по полу ближе к уютной кровати. Вот же пустая голова!