Сергей Жоголь - Убырлы кеше

– Пойду-ка я послушаю, чего задумали, – выкрикивает Стёпка и бежит к конным.

Настасья видит, как Макарка и Василька Бурак пришпоривают коней и исчезают в снежной пелене. Стёпка возвращается.

– У наших кони валятся с ног. Боярин двоих своих искать дорогу послал, нам же всем ждать велел, пока дозорные не вернутся.

– Раз стоять будем, чего ж тебе мёрзнуть? – говорит Настасья. – Влезай в повозку – хоть погреешься малость.

– Куды ж он влезет? Тут места-то – кошку посади, и той тесно будет! – ворчит недовольная Глашка.

Стёпка вытирает рукавицей нос, Настасья видит, как в глазу мужика вдруг появляется слезинка. Тот крестится и бормочет:

– Не по чину мне к тебе, княжна, в повозку-то лезть. Говорю же: тулупчик да шапка у меня справные, так что я уж тут как-нибудь.

***

Когда стемнело, прискакал один лишь Василька. Конь его в пене, на огромный бегущий сугроб похож. Уже приближаясь, издали Василька прокричал:

– Бяда́, бая́рын! Макарку пасякли́!

Сам без шапки, в разорванном кафтане, без рукавиц, в волосах кровь запеклась. Настасья, увидав дозорного, аж вскрикнула. Глаз затёк, рожа красная, весь в снегу. Вьюга всё кружит и кружит. Видно от себя шагов на пять, и ветрище завывает.

– Как посекли? – взволнованно прокричал Плетнёв.

Василька соскочил с коня, упал на колени. Снега ему едва ли не по пояс.

– Ой бяда, баярын! Ой не збяро́г я Макар Никицыча!

– Что с сыном, кто посёк?

– Лю́дзи ляхи́е, – осадив коня, прокричал Василька. – До́лга блудзи́ли мы, глядзи́м аганёчык. Пае́хали на няго́, ба́чым лясо́к, а у нызи́не ля о́гнишча двое. Пакрыча́ли мы им, нам такса́ма кры́кнули у отвэ́т, а як падъе́хали, з уси́х бако́у на нас наляце́ли.

– Со всех боков налетели? Люди лихие? Разбойники?

– А я чаго́ ка́жу? Вядо́ма разбойники!

Боярин соскочил с коня, ухватил Васильку за грудки:

– Много ль их было?

– Чалаве́к дзе́сяць. Все, хто с дубьём, хто з топором, хто з рога́тиной. Адзи́н майго́ каня́ за узду уха́пиу, а дру́гий кисцянём па галаве́ мяне́ уда́рыу. Шпака удар змякчы́ла, зляце́ла…

– Да бес с ней, с твоей шапкой! – перекрикивая вой ветра, орал Плетнёв. – С сыном что, говори! Что ж его… насмерть?

– Пабо́йся бо́га, Микита Игнатыч. Гэ́тыя и́роды бо не зразуме́ли на ка́го нарвалы́ся. Макар Никицыч дваи́х з каня́ посёк, перш чым конь яго́ павали́уся. Рога́циной яго, пра́ма у бок и адра́зу до смерци́…

– До смерти, говоришь? Насмерть… кого, Макарку?

– Да не́а… каня́ ёного! Каня рогациной ты́кнули. Конь яго памёр, а сам ён няма́.

Боярин оттолкнул Васильку и отступил на шаг, перекрестился.

– Живой! Ну, слава те…

– Так сын твой пе́шы яшчэ́ аднаго́ саблей даста́у.

– Пеший? Ещё одного саблей достал?

– Са́блей, саблей! Ёного насмерть, а удву́х пара́ниу. Тут яму вила́ми ў бок и ты́кнули. – Василька вытер ладошкой посиневшие губы. – Я такса́ма а́днаго саблей уда́рыу, перш чым тыя, хто вы́жыу, па кустах разбегли́ся.

Никита Плетнёв:

– Ты тоже одного зарубил. Молодец! А остальные, значит, в кусты сиганули?

– Як зайцы.

– Дальше что было, сказывай.

– Як тые злы́дни разьбеглы́ся, я да сынку тваму́ зна́чыць ки́нууся, а з няго́ кро́вушка так и хлы́щэт. Перавяза́у я яго́, хаце́у на свайго́ каня́ пасаддзи́ць, ды да вас верта́ться, а ён стогне ды стогне.

Боярин и сам застонал:

– Стонет и стонет!.. Ой, мать честная, почто ж я его туда послал?

– Едь, ка́жа, да ба́цюшки, – продолжал Василька Бурак, – да прывядзи́ яго́ да мяне́, а я тут заста́нуся, поспяша́й. Я яму, ды як же, а ён узлава́уся 2 2 Разозлился. . «Казано табе́ ехаць, так едь!» Я на каня́, гово́рить, не узле́зу. Я яму: «А кали гэ́тыя, што па кустах скочы́ли, вярну́цца?», А ён мяне́ пальцам на паго́рак 3 3 На холмик указывает. ты́кае. «Вунь, – кажа, – там и́хни ляжы́ць, пара́неный. Вяжы́ яго́ и цягни́ да мя́не. Коли яны́ вярну́цца, я гэ́таму супаста́ту но́жык да горла, глядзи́ш не кра́нуць 4 4 Вон, – говорит, – там один из них лежит, раненый. Вяжи и тащи его ко мне. Если они вернутся, я этому супостату ножик к горлу – глядишь, не тронут. .

Плетнёв снова перекрестился.

– Далеко до того лесочка ехать?

– Дык вёрсты тры бу́дзе, не бо́льшэ.

Боярин покликал Кручинина и Федьку-татарина, сказал:

– Я с Василькой и Федькой до Макарки, и ты, Тимошка, веди остальных по нашему следу. Поторопись, чтобы тот след не замело. Коль отстанешь, мы вас потом отыщем.