Илья Бушмин - Анабиоз

Я не стал делать ничего. Лишь кивнул. Женя встала и ушла. Я обернулся и посмотрел ей вслед, чувствуя, как к горлу подползает противный мерзкий комок. Отвернулся. И снова закурил, чтобы хоть чем-то занять себя.

Ночью во сне я вернулся в детство. Я брел по нашей улице, держась за руки родителей. Они о чем-то говорили, а я, маленький и глупый, вертел головой, пялясь на таинственный и притягательный мир машин, больших домов и взрослых людей. На перекрестке отец вдруг опустился передо мной и сказал, внушительно глядя в лицо:

– Главное – не пей.

Я взрослым голосом послал его. Отец схватился за сердце. Мать обняла его и закричала на меня: «Это ты во всем виноват!». Почему она не заикалась? Я отшатнулся, а потом испуганно побежал прочь. Я несся по дворам и закоулкам и вдруг увидел Сергея. Взрослого Сергея – такого, каким я видел его в последний раз. Брат брел навстречу, кривой и ободранный, как зомби из кино. Подбежав, я затряс его за плечи и закричал: «Что с тобой?»

Сергей улыбнулся. Дотронулся до лица. И снял его, как снимают шляпу.

Внутри была пустота. Черное пространство, бездонное, как космос. Я закричал. Потом схватил Женю за руку – неизвестно, как она оказалась рядом – и мы рванули прочь.

В этот момент я проснулся, чувствуя, как сердце заходится, задыхаясь, в бешеном ритме. Полная дама с бульдожьим лицом сидела на нижней полке напротив, ела варёное яйцо – куски белка висели на ее губах, что было отвратительным зрелищем – и угрюмо смотрела на меня. Человек напротив нее, сидящий под моей полкой, что-то сказал, но его голос заглушил стук колес.

– Новокуйбышевск, прибываем через пять минут! – возопила проводница, проталкиваясь через вагон. – Мужчина, ноги уберите, или носки поменяйте уже! – где-то рядом заржали во весь голос несколько человек, а проводница направилась дальше, оглашая пространство своим пронзительным голосом: – Новокуйбышевск, стоянка одна минута!

Уронив голову на подушку, я смотрел в потолок. Меня чуть покачивало в такт движению поезда. Вагонные колеса выбивали свой ритм по рельсам. За окнами мелькали деревья. Я был в поезде.

И странное чувство. Здесь я чувствовал себя свободным. Словно вырвался из плена. Возможно, дорога действительно стала моим временным домом.

Вчера были поминки. Пришли трое родственников, соседи родителей и тетя Света. Я помогал матери на кухне. Временами выходил покурить в подъезд. В один раз, вернувшись, я прикрыл дверь слишком тихо – так уж вышло – и люди в комнате этого не услышали. Зато я слышал их голоса.

– Теп… Теп… Теперь я совсем одна. Мужа нет. Сергея н… н… нет.

– Так, Алешка же.

– Как… как… какой с него прок. Сами ви… ви… видите.

– Он же ищет брата.

– Во… Во… Володя считал, что Ле… Леша на самом деле где-то у своих дру… дру… друзей-собутыльников жив… живет. А как будто ез… ездит. Чтобы впе… впечатление соз… соз… создать, что ему не все… все… все равно.

– Ой, куда молодежь катится…

Я не подал сигнала, что нахожусь внутри и все слышу. Но для себя я окончательно понял, что здесь я чужой. Это было неприятно и неправильно. Так не должно было быть. Я всегда был уверен, что при беде – любой беде – семья должна сплачиваться, как единое целое. А выходило наоборот. Что-то не так было либо со мной, либо с моей семьей. А может быть, со всем этим миром было давно что-то не так.

Закатывать скандал я не стал. Как и дожидаться конца поминок. Свое обещание матери я сдержал. А потому я подхватил рюкзак и так же тихо – не хотел, чтобы кто-то меня слышал – покинул квартиру. Напоследок окинув глазами узкий коридор типовой двушки, в которой вырос. В тот момент у меня было непередаваемое чувство уверенности, что эти стены я вижу в последний раз. Откуда оно взялось, я не знал, но оно было непоколебимым. И не было грусти. Я был этому только рад. Как двоечник, после выпускных покидающий школу, к которой не мог не привязаться, потому что все мы так устроены, но по отношению к которой не испытывал никакого позитива и был рад перелистнуть эту страницу.

Когда поезд сделал остановку в Новокуйбышевске, я вышел из поезда, чтобы покурить на перроне. Станция казалось совсем крохотной. А сразу за территорией вокзала виднелись заросли убогого редкого леса, тянущиеся почти до горизонта. Маленький забытый богом городок. Это еще больше подстегнуло мою веру в то, что Сергей в Самаре.

Туда поезд прибыл менее чем через час. Меня встретило огромное и ультрасовременное – ни в Москве, ни где бы то ни было еще я такого не встречал – здание вокзала. Это был громадный комплекс из стекла и бетона, посреди которого возвышался самый настоящий небоскреб. Для меня, ожидавшего увидеть старое типовое здание постройки XIX века, это было настоящим откровением. Почему этот вокзал в десяток раз круче вокзала московского? Может, столицу перенесли в Самару, а москвичи не в курсе?