Валдемар Люфт - Московский расклад

– Эдик, как дела? Как погода в Германии?

– Я звоню не из Германии, а из Москвы.

– …?

– Ну, что ты молчишь?

– Ну, ты даёшь! Не мог позвонить, что ли? Мы уже не друзья, по твоему?

– Не обижайся, Гена. Мы просто решили вас со Светой не беспокоить. Хорошо устроились в гостинице.

– И дочка с вами?

– Ну конечно. Вон, спит как убитая от усталости.

– Меня шеф попросил завтра поработать. Надо закончить отчёт за прошлый год для налоговой инспекции. Я встану пораньше, и постараюсь на фирме побыстрее управиться с делами. Оттуда поеду сразу в вашу гостиницу.

Мы договорились, что на следующий день Геннадий приедет за нами и заберёт нас к себе.

Начинался вечер. Можно было ещё раз выйти в город и побродить по вечерней Москве. Но после полёта и дневной толкотни уже никуда не хотелось. Жена включила телевизор, уменьшила до предела громкость и переодевшись в домашний халат устроилась рядом со спящей дочкой на кровати. Мне остался маленький диван, который был предусмотрен как спальное место для дочери. Я, скрючившись, устроился на нём и наблюдал, как на экране у Малахова о чём-то спорили две пары. Уже было время идти на ужин, но не хотелось будить дочь. Да и голодными мы не были. Так и заснули с включенным телевизором.

Гена приехал за нами в 11 часов. Мы уже позавтракали и ждали его у гостиницы. Я купил газету и в ожидании друга читал последние московские сплетни. Хотя мы и не виделись уже несколько лет, но своего друга детства я узнал сразу. Правда, он немного погрузнел, на голове ещё чётче обозначились залысины и из глаз исчез присущий ему озорной огонёк. Да, годы берут своё. Хотя старыми мы ещё не были. Он обнял меня, мою жену, поцеловал в щёчку застеснявшуюся дочку, задал несколько дежурных вопросов, и мы пошли к его машине. Она стояла недалеко от гостиницы, на запрещённом для стоянки месте, но, к счастью, никто не успел ещё обнаружить нарушителя правил. Хотя, впрочем, я думал так с позиции жителя германского города, где каждое маломальское нарушение тут же наказывается денежным штрафом. Вокруг машины Гены под запрещающими знаками стояло несчётное количество машин и никого это не тревожило.

Долго ехали по запруженным улицам Москвы. Несмотря на воскресный день, машин было много, и движение постоянно стопорилось. Наконец, вырвались на кольцевую и оттуда уже на Шоссе Энтузиастов. Скорость повысилась, напряжение водителя спало, и мы смогли спокойно предаться разговору. Гена был родом из моего села. Мы учились в одном классе. После школы я поступил в институт, а он провалил вступительные экзамены и военкомат призвал его в армию. Ему повезло. Он попал служить в Москву. Закончил в учебке автокурсы и два года возил на служебной машине генерала. На дочери своего шефа он и женился. Генерал помог своему зятю после службы поступить в институт, где уже училась его дочь. Он же устроил Геннадия на хорошую по тем временам работу. Генерал несколько лет назад умер, оставив единственной дочери большой особняк в подмосковном городке, дачу, машину и кучу денег, которые за несколько месяцев после похорон превратились в бумажный мусор. Престижная работа оказалась в разгар перестройки тоже ненужной, и теперь Гена работал экономистом в какой-то частной фирме. В трудные времена, чтобы продержаться на плаву, генеральскую «Волгу» пришлось продать. Теперь жизнь у него наладилась. Фирма платила своим работникам хорошие деньги. Гена смог приобрести новый «Москвич» и был рад, что удержался от продажи дачи и особняка своего тестя. Особняк он сдавал теперь под контору какому-то из новоявленных банков, а сам с женой и двумя детьми жил на даче.

Дача находилась недалеко от Москвы. За Салтыковкой, на берегу большого пруда, в окружении сосен стояло несколько двухэтажных домов, построенных, по-видимому, во времена застойного разгула. Такие дачи мог позволить себе только самый высший слой пролетарского руководства. Везде и во всём чувствовался размах и богатство. Дача строилась на века из отборного кирпича, леса и современнейших материалов. Первый этаж был кирпичный, второй из сосновых брёвен и заканчивалось всё массивной крышей с черепицей. Чувствовался европейский размах. Да, генерал был предприимчивым и основательно постарался для своей семьи. Должность начальника снабжения генерального штаба неплохо послужила ему. Если такая дача, то каков же особняк в городе? Об этом я только подумал, но спрашивать хозяев тактично не стал.

Внутри тоже всё было по высшему классу. Просторная кухня с массивным столом посередине, кухонными шкафами и импортными кухонными агрегатами. В зале стояла старинная, видимо, конфискаванная из какого-то заброшенного дворца и реставрированная мебель. Толстые ковры лежали на полу и висели на стенах. На втором этаже мебель была попроще, но всё равно впечатляла своим натуральным деревом. Особенно внушительно в комнатах выглядели роскошные хрустальные люстры. Я вспомнил электроотдел в своем супермаркете. Самые дорогие лампы оттуда выглядели бы перед этими люстрами убого и унизительно. Не говоря уже о мебели. Я видел, как замкнулась в себе дочка, оказавшись в такой обстановке, и жена опешила, видя такое богатство, которое в Германии можно было увидеть только в музеях или в старинных особняках бывших князей и их приближённых.