Лилия Беляева - Игра в дурочку

Как крепко обнял он меня уже на лестничной площадке! С каким нежным отчаянием прошептал мне в губы:

— Соскучился до чего!

На улице было ветрено, видимо, к дождю. То и дело поднимался маленький вихрь и сыпал нам на головы белый пух с тополей. Даже уже не пух, а белые, пушистые султанчики. Они скрипели под ногами. Если поднять один и рассмотреть, то увидишь, что среди пуха топорщатся раскрытые на две половинки семенные коробочки. Они-то, покрывавшие стебелек султана сверху донизу, и скрипят под ногами, потому что сухие уже и ненужные.

Алексей говорил, не переставая. Обычно он был сдержаннее. Но сам заранее предупредил:

— Буду о себе. Произошло столько! Я даже не ожидал! Меня пригласили работать в Швейцарии. Постоянно. Показали дом… Зарплата нешуточная. Я сделал все, чтобы произвести впечатление. Конечно, можно и здесь… но за гроши? А время идет! Годы поджимают! Что мне там особенно по душе… кроме, разумеется, превосходного оборудования и оплаты — это тишина. Не надо бояться ни бандитов, ни грабителей, ни других каких подонков. Тишина и красота. Если рожать детей — только там. Воздух как… как стекло…

— Ты уже согласился с их предложением?

— Почти… Я должен услышать твое мнение. Замолкаю. Ну как? Как, моя самая необыкновенная?

Он стоял предо мной, сияя и лучась радостью победы. Его синие глаза смотрели на меня, не отрываясь. За его темную бровь зацепилась пушинка. Я подняла руку, сняла её, а он поймал на излете мои пальцы и поцеловал и раз, и два, и три…

— Так как же, Татьянка?

— Слишком все вдруг, — сказала я.

Он поинтересовался, как я жила без него, как прошла моя авантюрная командировка в Дома ветеранов, только после того, как мы сели в его «жигуль» и помчались в его однокомнатную. Мне почему-то расхотелось говорить.

— Да ничего… особенного…

— Ну хоть узнала, кто убил ту старуху-актрису?

— Нет.

— Впустую, значит, «съездила»…

— Выходит, так…

Напор его мужского желания был, как всегда, могуч и сокрушителен. Он перехватил меня, едва я, мокрая, выскочила из-под душа…

Мы не оставили с ним на том поле битвы ни одного не сплавленного нашей страстью предмета… Мы отлеживались на все как бы тлеющих простынях, когда некая подколодная змеюка произнесла вовсе ненужное, крайне неуместное в текущий момент:

— Но ты, естественно, все равно уедешь в свою Швейцарию, в превосходно оборудованные лаборатории, даже если я скажу тебе «нет»?

Он сделал глубокий вздох, отчего высоко поднялась его грудная клетка, впечатляюще обложенная доспехами мускулов:

— Татьянка, я рассчитывал, ты соскучилась почти смертельно и не станешь задавать мне ножевых вопросов.

— И, все-таки… ответь, пожалуйста, — прошептала змея подколодная.

— Зря ты так… зря… Вынужден повториться: настоящий мужик — это не только хозяин некоего корешка, но вершитель судьбы, но честолюбец и карьерист, желающий прочно стоять на земле. Поэтому «делу время — женщине час». Я люблю тебя, ты это хорошо знаешь. Но если мне придется бросить любимое дело или ковыряться в нем кое-как без права на удачу, успех ради любви к тебе… Да ты же первая перестанешь меня уважать! Сломленного твоей волей? Непременно! Так что на, лови, бери Швейцарию! Живи там в свое удовольствие! Рожай детей! Любуйся красотой!

— Еще один маленький вопрос… можно?

— Слушаю.

— А где я там, в Швейцарии, буду работать?

Он повернулся ко мне боком, смахнул с моих глаз «Наташину» челку:

— Почему обязательно работать? Я же тебе объяснил — моих денег хватит на все!

Он не заметил «Наташину» челку… Он подзабыл, что у меня диплом факультета журналистики, а не справка, подтверждающая инвалидность в связи с умственной неполноценностью, что я тоже хотела бы кое-чего толкового сотворить, натворить… А почему бы и нет, скажите на милость?

Однако я нисколько не корила его… Надо ли ругать тополь за то, что он размножается с каким-то чудовищным недоверием к коечному результату и оттого без устали, днями-ночами заваливает улицы своим семенем-пухом?

Алексей, как пружина, вскочил с перемятой постели, сходил в кухню, вернулся с двумя фарфоровыми кружками:

— Манго! Попей! Прохладный!

Мы чокнулись кружками:

— За нас с тобой!

И поцеловались липкими от сока, смеющимися губами.

— Ладно, — сказала я, — в крайнем случае буду наезжать к тебе в Швейцарию…

Он решил, что я шучу. Возможно, и впрямь шутила, а там кто знает, кто знает… Он подхватил мой мячик и послал в меня: