Олег Бойко - Работа над ошибками

– Не думаю, что в Швеции будет опаснее, чем в Африке…

– Все равно… Эта девушка правда так важна для тебя?

– Да, мама. Я знаю, когда было сделано это фото – двенадцать дней назад. Я хочу узнать, где именно. Я хочу попытаться найти ее, чем бы эта затея мне ни грозила. И не смей даже пытаться меня отговаривать. Тебе это не удастся, мама. Еще никогда в жизни я не был настолько уверен в своем желании. Я все равно поеду.

– Конечно, поедешь… Плохо только, что отец в курсе твоей затеи… Раз уж ты с ним разговаривал на эту тему. Ты ведь за этим искал его тогда всю ночь… Плохо, что он знает о фотографии в газете…

– Да, я с ним говорил, но газету не показывал. Он понимает, что я сомневаюсь в гибели Элис, но не знает, что я уверен в обратном. И не думаю, что он пристально следит за шведской прессой, чтобы заметить, как лицо той, которую он мне когда-то представил погибшей, случайно мелькнуло на страницах в периодике.

Мама лишь грустно улыбнулась мне в ответ, взяла за руку и тихо сказала, глядя в глаза:

– От меня он ничего не узнает, Володя. Можешь не волноваться. И останавливать я тебя не собираюсь, хотя и отпускаю с тяжелым сердцем… Как будто в последний раз…

Я хотел сказать, чтобы она не говорила подобных глупостей, но именно в этот момент мой телефон разразился звонком.

Это был Вадим, который, наконец, сообщил, что все в порядке, и завтра я смогу получить свой паспорт с открытой на год визой. Еще через полчаса мне позвонили из визового центра и подтвердили то, что я уже услышал от Вадима.

К вопросу о причинах моей предстоящей поездки мы с мамой больше не возвращались. Впрочем, как мне казалось, все самое важное мы друг другу уже сказали, и былое напряжение будто рукой сняло.

В четверг паспорт с визой действительно ждал меня в визовом центре Швеции. Забрав его, я еще раз позвонил Вадиму и договорился о встрече. После обеда мы пересеклись в центре города, где выпили по чашке кофе, и я, не зная, как еще его отблагодарить, вручил ему бутылку дорогого коньяка, которую он еще не хотел брать. Потом вернулся домой и все оставшееся время пребывал в состоянии возбужденного предвкушения, которое даже ночью не дало мне сомкнуть глаз.

А в пятницу 30 сентября в 11:25 утра я вылетел прямым рейсом авиакомпании «Аэрофлот» из аэропорта Шереметьево по маршруту Москва – Стокгольм.

5

Швеция. Стокгольм.

В шведской столице было пасмурно.

Небо над аэропортом Арланда затянуло серой дождливой пеленой, но на работу воздушной гавани это никак не повлияло, и после двухчасового перелета самолет совершил посадку в 11:40 по местному времени.

Я быстро получил багаж – свою полупустую сумку, которую пришлось сдать в Москве из-за наличия в ней бритвенных принадлежностей, мужского маникюрного органайзера и швейцарского ножа, а потом без проблем прошел таможенный досмотр и паспортный контроль. Вот, что значит, быть уверенным в своем законном статусе, а не трястись, протягивая пограничнику пусть надежные, но все-таки чужие документы.

Я шел, прихрамывая на правую ногу, но передвигался вполне сносно, отказавшись от своего подлокотного костыля еще в начале недели. Меня окружало множество снующих во всех направлениях людей, разноязычные голоса, объявления по громкой связи, указатели и реклама на шведском и английском языках – привычная непрекращающаяся суета крупного международного аэропорта. Постоянное движение людей и механизмов, которое заряжало энергией и духом авантюризма.

Первым делом я сверился с расписанием движения Шаттлов – автобусов, курсировавших между аэропортом и центром города, но понял, что один из них ушел буквально у меня из-под носа, а следующий надо было ждать около получаса. И тогда я отправился на подземную железнодорожную станцию, откуда в город уходили поезда «Арланда Экспресс», которые прибывали на Центральный железнодорожный вокзал Стокгольма.

Поезд уже стоял у платформы. Я поспешил купить билет в автоматическом терминале и едва успел запрыгнуть в ближайшие двери, которые сразу же захлопнулись за моей спиной. Плюхнулся на свободное место у окна, покрытого прозрачными бисеринками дождевых капель, и выдохнул, словно мысленно поставил на полях крестик – знак выполнения очередного этапа.

Задумался, и почувствовал, что меня преследует ощущение дежавю. Так уже было. С той лишь разницей, что в прошлый раз этим маршрутом следовал не Владимир Старостин, а Эрик Хансен. Но и я сейчас, и Эрик Хансен год с лишним назад, глядя на проносящийся за окном размытый в пасмурной дымке урбанистический пейзаж, думали об одном и том же человеке – об Элис Бергман. Только теперь я точно знал, что она жива. И у меня на руках было неоспоримое доказательство – газета с фотографией, которая лежала в моей сумке. Доказательство, которое меня вдохновляло, придавало сил и заставляло двигаться вперед – навстречу своему собственному желанию, а не под влиянием необходимости, навязанной извне.