Николай Зорин - Формула влияния

— Ну, не все так просто, — стала объяснять Полина, сердясь на то, что он не понимает таких очевидных вещей. — Умирающий не может четко и ясно выражать свои мысли. Да и времени было мало.

— Но что может быть проще, чем назвать имя убийцы? — тоже слегка недовольно возразил Виктор. — Зачем тут какие-то сложные логические построения? Можно просто сказать: стрелял в меня тот-то. Я думаю, здесь дело в чем-то другом.

— В чем в другом?

— Не знаю пока. Но мне кажется, если мы сможем это понять, выйдем и на убийцу. Возможно, Ривилис знал, что его собираются убить, и понимал, что подставят Хавронина. — Виктор в задумчивости снова подошел к окну — стукнула рама. — Нужно собрать всю информацию об этом учителе: его знакомства, родственные связи и вообще, что он за человек. Но прежде всего следует разобраться с этими двумя — секретаршей и охранником. Подозрительны они мне оба. Сделаем так. — Виктор повернулся к Полине — она поняла это по тому, что его голос стал звучать более направленно. — Я завезу тебя в офис, а сам поеду в школу. Собирайся скорей, уже почти одиннадцать, и так откроемся сегодня с опозданием.

Полину всегда удивляло, что Виктор так безоговорочно верит ее видениям. Люди, находящиеся между жизнью и смертью, по его мнению, не могут обмануть, их правда — истина, не подлежащая сомнению. Отчасти это действительно было так, но лишь отчасти. Вот и сегодня слова человека из ее видения стали для Виктора безоговорочным оправданием Хавронина. А ведь Полина даже не была до конца уверена, Ривилиса ли видела. Да, некоторые моменты совпадали: время убийства, обстоятельства смерти, но полной уверенности у нее не было, ведь она не знала, как выглядит Ривилис. И имени он ей своего не назвал. У Виктора же никаких сомнений не возникло. Если он и до этого не верил, что Хавронин не мог быть убийцей, то после того, как Полина рассказала о своем видении, стал воспринимать это как непреложный факт. Владимир Тимофеевич не убийца, потому что, во-первых, он в принципе убийцей стать не может, во-вторых, потому, что человек из видения Полины его оправдал.

На самом деле с ее видениями все обстояло гораздо сложнее. В них было немало «мусора». Зачастую до нее «долетали» несвязные обрывки воспоминаний людей, находящихся в коме, которым ее помощь была не нужна. Но и «полезные» видения не всегда просто было расшифровать. Ее «клиенты» часто не понимали, что с ними произошло, не знали, где находятся, думали, что продолжают жить обычной жизнью. Их пугали несоответствия реальности, их мир разрушался, но они не могли объяснить причин. Полина хорошо знала, как это происходит, потому что сама пережила клиническую смерть. Людям, находящимся между жизнью и смертью — уже не здесь, но еще и не там, — очень трудно выразить свою мысль. Она путается, рвется, блуждает, теряется во множестве ассоциаций. И понять их тоже бывает трудно. Их слова никакой непреложной истиной быть не могут. И не потому, что они намеренно хотят обмануть, а потому, что сами могут сделать неверные выводы, сложить неправильные узоры из тех кусочков рассыпавшейся реальности, которые видят.

Она много раз пыталась объяснить это Виктору, но, кажется, так и не смогла. Он слишком конкретно продолжает воспринимать факты, которые возникают в ее видениях. Впрочем, в то, что Хавронин, директор школы, психически нормальный, уравновешенный человек, убил учителя в своем кабинете, и она поверить не могла. Ситуация абсурдная, абсолютно невозможная.

Уже часа три Полина сидела без дела в пустом офисе детективного агентства в полной неизвестности. От Виктора не было ни слуху ни духу, а сама звонить ему она не хотела, чтобы не помешать. Он мог разговаривать с персоналом школы, или со следователем, или… Да мало ли где он сейчас мог находиться?

Офис располагался в центре города, на оживленной улице, окна из-за жары были открыты, и потому стоял жуткий шум. Вообще-то Полина к нему привыкла, но сегодня он вдруг стал ее раздражать. Ей почему-то казалось, что из-за уличного гула она не услышит звонок Виктора. Полина придвинула поближе телефон, достала из сумки мобильник и положила рядом с ним. И тут вдруг шум совершенно стих, словно жизнь города остановилась. Это продолжалось всего несколько секунд, может, минуту, но ей стало как-то неуютно. Представилось, что вот-вот произойдет нечто страшное, нечто вроде вселенской катастрофы, а эта внезапно возникшая тишина — преддверие конца.

В тишине послышались осторожные, какие-то нерешительные шаги — кто-то поднимался по ступенькам офиса. Шаги остановились, замерли на мгновенье и продолжили восхождение. Дверь офиса открылась одновременно с возобновившимся уличным шумом.