Николай Зорин - Формула влияния

— Да, — перебила я Саню, — Борис Сергеевич пил коньяк. Так, может быть, в этом все дело? — У меня снова родилась надежда, что виновен коньяк, а диск ни при чем, но Саня задушил ее в самом зародыше.

— За рулем был его шофер, абсолютно трезвый. Он тоже погиб.

— Понятно, — упавшим голосом пробормотала я — не знаю почему, смерть шофера меня очень расстроила, чуть ли не больше, чем смерть Бориса Сергеевича, хотя водителя я в глаза не видела. — Слушай, а ты уверен, что здесь нет криминала?

— Я не был на месте аварии, поэтому ни в чем не могу быть уверен, но согласно протоколу с места происшествия… — снова занудил Саня, но мне пришлось его прервать, потому что в дверь позвонили.

— Ладно, спасибо, я все поняла.

Быстро попрощавшись, я повесила трубку.

Федя принес набор пирожных в красивой подарочной коробке. Мы сели пить чай, но тут вдруг выяснилось, что мой бедный друг умирает от голода. Я разогрела вчерашние котлеты, нарезала салат. Пока я готовила этот немудреный обед, Федя опять стал рассказывать о том, как их директор решил организовать конную школу.

— Место просто шикарное, правда, далековато от города. Это совсем рядом с вашей дачей. Но зато там все есть: конюшни, административный корпус. Конечно, предстоит большой ремонт — все это находится в плачевном состоянии, но мы справимся. Общими, так сказать, силами. Организуем старшеклассников, родителей. Дети просто в восторге, готовы работать все лето. Все горят, все полны энтузиазма.

Я с улыбкой смотрела на Федю. В этот момент он сам был похож на ребенка. Мне вдруг представилось, что это мой сын, вернувшийся из школы, — я кормлю его обедом, а он рассказывает о своих детских планах. Он вообще был каким-то маленьким, ненамного старше моей шестилетней Машки. Хотя мы с ним почти ровесники.

— А где вы возьмете лошадей? — спросила я, продолжая улыбаться материнской улыбкой.

— Спонсоры обещали подарить двух жеребят — мальчика и девочку.

— Этого недостаточно для конной школы. И потом, пока они еще вырастут.

— Главное начать, — не согласился с моим пессимизмом Федя. — Найдем еще спонсоров, да и родители некоторых наших учеников очень небедные люди.

Я поставила перед Федей салат и котлеты.

— У этих небедных родителей наверняка совсем другие планы на то, как потратить свои денежки.

— Мы их заставим эти планы пересмотреть, — Федя довольно рассмеялся и воткнул вилку в котлету. Он и за столом вел себя совсем как ребенок. — Их собственных отпрысков на них натравим, — добавил он уже с набитым ртом.

Я не удержалась и погладила его по голове.

— А еще мы рассчитываем на вашу газету. То есть я рассчитываю. На тебя. Тисни заметку о наших прекрасных начинаниях.

— Вообще-то это не мой профиль. Ладно, посмотрим. Кстати, к слову о газете. Я сейчас пишу одну статью о немотивированной агрессии подростков, — начала я сочинять на ходу, подступаясь к разговору о концерте. Федор настороженно на меня посмотрел.

— Но ведь это тоже не твой профиль. Подростковая тема? — Он с сомнением покачал головой.

— Ну… почему? Все близко. «Из подростков созидаются поколения», — с натянутым смешком, процитировала я. — В общем, пока собираю материал. Ты сам недавно стал свидетелем массовой агрессии. Так вот, ты не мог бы рассказать о том концерте…

Я даже не успела закончить фразу, он вдруг бросил вилку, оттолкнул от себя тарелку и выскочил из-за стола. Удивившись такой бурной реакции, я немного задержалась на кухне, чтобы дать ему время прийти в себя, и только потом пошла за ним. В большой комнате Федора не оказалось, в моей тоже. Обнаружился он в детской. Федя сидел, слегка покачиваясь, на маленьком диванчике, обхватив двумя руками Машкиного мехового гнома. Он был так похож на несправедливо обиженного ребенка, а еще больше на этого гнома, что я, не удержалась от смеха.

— Феденька, пойдем пить чай, — позвала я его. — Хватит дуться. Не хочешь рассказывать про концерт, не надо. Хотя мне это могло очень помочь.

— Ты не понимаешь! Ты ничего не понимаешь! — выкрикнул он с какой-то невыносимой тоской. — Я не хочу, я не могу. И писать об этом не надо!

— Хорошо, не буду. Да я ведь об этом и не собиралась. Подростковая агрессия…

— Там были не подростки! Вернее, не только подростки. Там были разные люди. И я… Нет, ты не сможешь этого понять!

Он еще долго не мог успокоиться. Я уже жалела, что вообще завела разговор о концерте. Из Машкиной комнаты я его вызволяла, наверное, час. А потом еще, по крайней мере, полчаса уговаривала забыть, проехать, наплевать и успокоиться. Пришлось даже прибегнуть к его новому коньку — конной школе, вместе помечтать о том, как там будет здорово, когда все обустроится. И только когда мы окончательно помирились, смогла подступиться с фотографией Наблюдателя.