Михаил Март - Красавицы для Шейха

Жора замолчал. Он ждал вопросов, но не услышал их.

— Я дам тебе гарантии, — продолжил он, закурив новую сигарету. — Мое признательное письмо. Я был заказчиком, ты — исполнителем. Укажу все имена. Короче, еще один самодонос.

— Письмо могут перехватить.

— Ты получишь его на свободе вместе с авансом. Мой почерк многие знают, в том числе и ты. Есть в Москве на Сухаревке кофейня «Дымок». За барной стойкой стоит Анфиса, моя сестра. Она и станет твоим путеводителем. Баба она толковая, пока я сидел, времени зря не теряла. Ты можешь быть с ней абсолютно откровенным.

— У меня будет время подготовиться. Если эти четверо — люди известные, то о них печатают в газетах, и даже снимки их рож в желтой прессе появляются, — спокойно согласился Андрей.

— Не начинай с ошибок. Я организую тебе справку о нетрудоспособности, так что никто к тебе цепляться не будет. А если будешь мелькать в библиотеках и шерстить газеты со знакомыми именами, обязательно засветишься. В розыске не лохи сидят. Тем более весь библиотечный материал фиксируется. Когда, кому и что выдано.

— На одном из четырех я точно засыплюсь, — неожиданно обронил Андрей.

— Тогда вышка или пуля в лоб. Второе предпочтительнее. Ты свою баланду уже съел, начинай думать! Собери мозги в кучку. А кумекать ты умеешь. Кандидат наук все же.

Задание было получено.

Конечно, Андрей не так хотел выйти из тюрьмы. Из всего сказанного его грела мысль о возвращении в Москву. Он не был там больше дюжины лет. О совершенных им убийствах он не думал и вовсе не раскаивался в содеянном. Он химик высшей квалификации, и все, чем он занимался, — это экспериментировал с ядами, которые другие опробовали на людях. В живых никого не осталось. А сколько существовало подопытных, он даже не подозревал. Он занимался наукой, а людей травило начальство. Все так бы и продолжалось, если бы не его влюбчивость. Сначала он в порыве страсти отравил мужа любовницы, а потом и собственную жену. Сейчас все это казалось ему смешным и глупым. Люди перестали его интересовать. История с его досрочным освобждением не потрясла Андрея, а заказ Моркляка не напугал. Зато в черном тоннеле пробился луч света.

— Мне понадобятся чистые документы, — неожиданно сказал он, глядя на матрас верхнего яруса нар.

— Будут, потом их уничтожишь. Жить должен под своим именем. Ты не должен таиться, потому что ни в чем не виноват. Сечешь?

Жора был прав. За такими типами, как он, всегда наблюдать будут. Тем более его лишили профессии и любой деятельности, связанной с химией. Как профессионала, делающего бомбы. Или врача, занимающегося подпольными абортами. Одним словом, света в окошке не видно, а ему еще сорока нет.

Убить четверых? Андрей к смерти относился философски. Он всегда интересовался результатами своей работы, к которой относился фанатично. Сама смерть Андрея не интересовала. Даже собственная.

Сейчас ему предложили выход из тупика. Довольно сложный, но хорошо оплачиваемый. Ладно, пусть так. Нужна лишь аккуратность, чтобы не сесть на пожизненное. Это пугало его куда больше смерти.

Больше они не разговаривали. Жора Моркляк — трус. Он никому не доверяет. Имея столько денег, мог бы давно нанять киллера. Профессионалов больше чем достаточно. Но он боится. Ему нужен тихий и неопасный дурачок. Он его нашел. Но даже если он читал его дело, то ни черта в нем не понял. К тому же за шесть лет Андрей не получил ни одного письма и не удостоился ни одного посещения, не считая визитов адвоката. Редких визитов. О своих подопытных, снявших пробу с его «творений», он ничего не знал и знать не хотел. О результатах работы ему докладывал сам начальник, он предоставлял и анализы, взятые уже у трупов. Дело Андрея — корректировать ошибки.

Да, когда-то у него была чертовски интересная жизнь. Сейчас он смотрел на нее как на ночной кошмар. Но, видимо, судьба для него ничего неожиданного не приготовила.

Андрей вышел на свободу через неделю. На дворе стоял ноябрь, и зима давала о себе знать. Моркляк дал ему денег на первое время. Он купил себе теплую одежду и билеты на поезд.

До Новосибирска ехал сутки.

Дело Андрея Коптилина имело большой резонанс, его еще помнили. Отнеслись к его освобождению спокойно. Паспорт обещали сделать через неделю, спросили, где будет жить.

— У меня есть однокомнатный клоповник. Надеюсь, его не отняли. Он приватизирован.

— Цел твой клоповник. А работу ищи сам. Тут мы тебе не помощники. А лучше завербуйся на какую-нибудь стройку и сваливай, где тебя не знают. Только тут же встань на учет, чтобы тебя не искали с собаками.