Андрей G - Zамороченные. Детектив

Когда я закончил, в комнате была полная тишина, и слышно, как передвигается секундная стрелка висящих на стене часов. Секунда-две-три-четыре-пять-шесть-семь.

Со звоном покатились по полу выплюнутые Санычем гвозди, и он сказал:

– Ты глаза закрой, я тебя умыться свожу, а то весь в кровище. Увидишь себя в зеркало и опять вырубишься.

А Слон произнес задумчиво:

– Ничего себе приход… И никакая marihuana не нужна…

Так мы стали друзьями.

Голос у Слона, и правда, похож на перевод видео, монотонный и чуть гнусавый, но, если я зажимаю себе нос, получается не хуже. Про фильмы, может, он и врет, но Слона, на самом деле, кажется, знает каждый, когда он идет по институтскому коридору, ему приходится столько здороваться, что лучше выходить минут за тридцать до назначенного времени.

Так вот, вербоваться в охрану Слон отказался. Сказал просто:

– Саныч, как ты представляешь меня на этой пролетарской должности?.

Саныч не представлял.

Поэтому на пролетарскую должность пошел я.

В службе безопасности какой-то лысый потрепанный мужичок в пиджаке с засаленными едва ли не до дыр локтями, как потом выяснилось, ее начальник, осматривал нас, как покупатель лошадей, разве что на зубы не взглянул. Видимо, остался доволен, задал какие-то формальные вопросы, типа, знаем ли мы, какие телефоны у службы пожарной охраны и службы газа, и уже через час мы были приняты.

– Оружие, – сказал мужичок, – вам не полагается, но, вон какие вы здоровые ребята, с любым и без оружия справитесь.

И довольно рассмеялся.

Деньги, кстати, были вовсе не великие, так, гроши какие-то, но и обязанности наши оказались – не бей лежачего. Раз в трое суток обойти в поисках злоумышленников все аудитории, все запереть и сдать ключи ночному сторожу. Формально наше дежурство продолжалось с шести до десяти часов вечера, но на самом деле, чтобы не соврать, на все про все мы тратили часа полтора, не больше. Плацдарм, в принципе, небольшой.

В 18:00 встречаемся на вахте на первом этаже, у входной двери, берем у сторожа тяжелую связку ключей и начинаем обход. Аудитории №№100, 101, 102, 103, 104, 105 – маленькие, в каждой мест тридцать, не больше. Здесь всегда много мусора, смятые страницы тетрадей, пустые сигаретные пачки, яблочные огрызки, но это не наша забота.

Утром приходит уборщица.

Закрываем, закрываем, закрываем. Вся процедура, если не заходить в аудитории, а только заглядывать, занимает пятьдесят шагов.

Я подсчитывал от скуки.

У меня хорошая память и с арифметикой никогда не было проблем.

По лестнице на второй этаж. Здесь уже не все так просто. Очень скоро мы знали, как Саныч выразился, все университетские «эрогенные зоны», те кабинеты, которые не освобождаются, как все остальные, до шести вечера и, соответственно, доставляют нам определенное профессиональное беспокойство.

Все номера занесены в блокнот:

« 205, 202, 200, 108, 320 – после 18-ти ».

Аудитория №205. Допоздна заседают кришнаиты, поначалу не вызывающие никаких подозрений бритоголовые люди в ярких одеждах с немного безумными глазами. Эти громко пели и веселились, но ровно до оплаченного времени, всегда незаметно исчезали в половине десятого, а если и задерживались, увлеченные похожими на залихватские куплеты молитвами, достаточно было заглянуть и многозначительно посмотреть на часы.

– Не такие уж они безобидные, – задумчиво сказал Слон, когда мы ему рассказали о 205-ой.

Слон у нас считается специалистом по религиям. Религиоведом, так сказать. На первом курсе, как рассказывают, он чуть ли не месяц кормился в общине кришнаитов. Времена были голодные, а у этих солнечных детей Кришны всегда на столе был рис с изюмом или какими-нибудь индийскими специями. Главное, было завернуться в цветастое китайское банное полотенце, которое в те дикие времена вполне сходило за сари, и непременно разуться на входе.

Правда, прежде чем лопать, выхватывая прямо руками самые аппетитные куски, нужно было выслушать «харе кришна, харе кришна, кришна кришна, харе каре, харе рама, харе рама, рама рама, харе харе» ровно сто раз.

Так, по крайней мере, гласит легенда.

На этом обленившийся от халявного риса Слон и спалился. Обычно он считал, сколько раз произнесли мантру его гостеприимные кормильцы, аккуратно загибая пальцы за спиной, а тут вдруг сбился со счета. И бросился к мискам, когда священное стихотворение прозвучало лишь в 89-й раз. Оправдываясь, Слон сослался на Каббалу, неуклюже опрокинул блюдо с, если честно сказать, опостылевшим уже рисом и, чтобы окончательно загладить вину, сложил руки перед грудью и смиренно произнес «Аминь!».