Фридрих Незнанский - Стрельба по «Радуге»

— А что, мне сильно надо?

— Лучше знать. Оперативно-розыскное бюро ГУВД Москвы. Они-то как раз и занимаются, в первую голову, бандитами. Поэтому я никак не пойму, почему она не с ним разговаривала, а со мной? Я ведь — частный сыщик теперь, Какая ей от меня реальная польза?

Ирина слушала, улыбалась и наконец, когда он замолчал, ответила:

— Странно, что ты за все годы так ничего и не понял. Шурик, ты же — Турецкий! Понимаешь это? Причем здесь какие-то твои ОРБ, ГУВД? Она к Турецкому обратилась, эта насмерть перепуганная женщина, а не в милицию, откуда ее пошлют так далеко, что она заблудится… на обратном пути…

— М-да, час от часу не легче… Знаешь, а действительно, позвоню-ка я сейчас Косте. Верно? Он же не стесняется доставать меня из постели любимой женщины?

— А ну, быстро, это какая еще женщина? О ком речь?!

— Ну… это я фигурально выразился. Речь-то исключительно о тебе, ей-богу!

— Обо мне? Но что-то я не помню такого случая, чтоб тебя прямо из моей постели отозвали на службу! Совсем ты, однако, заврался, Турецкий!

— Ирк, ну, честное слово, было же! Ты просто запамятовала… А у меня каждый такой болезненный случай до сих пор неизвлеченной занозой сидит вот тут! — он постучал себя по груди. И прислушался к стуку. Кажется, даже удивился.

— Значит, это было еще до исторического материализма! — от души расхохоталась Ирина.

— Увы, никакого понимания… даже от родной и любимой, фактически ведь единственной жены…

И в его голосе «простонала» такая вселенская печаль, что Ирина, отсмеявшись, наконец сжалилась:

— Ладно, прощаю тебя, врушка ты несчастная. Звони своему Косте. Да заканчивай ужин, пора действительно отдыхать, а то ведь в кои-то веки вместе, так опять свободно жить не дают… А все она — слава твоя проклятая…

— Куда уж от нее… — откликнулся Турецкий, старательно запихивая в рот Целиком потрясающе вкусную, неостывшую еще котлету, которую он густо обмазал горчицей. — Фудо, — с трудом вымолвил набитым ртом. — Флуфай, хахие они фкуфные, а? Опавдеть!..

— Прожуй, босяк! И сам «пофлуфай», — продолжала веселиться Ирина. — А о каком «фуде» ты собираешься рассказывать Косте? Хочешь, чтобы и он еще «опавдел»?

— Нет, Ирка, это — котлета чудо, от нее можно обалдеть, а там, у этих твоих дам, — как раз наоборот, ужас, конечно. Я попрошу Костю завтра прямо с утра принять кого-то из них и взять заявление… Ну, чтоб без проволочек… Понимаешь, какая тут штука? — он поморщился. — Вся беда заключается в том, что, скажем прямо, один из бандитов — бывший полковник ФСБ, и второй полковник, тоже бывший, но только из ОРБ МВД. Ты представляешь их связи? Куда мне до них… И Красильников, новый начальник Следственного комитета, насколько я понимаю в апельсинах, с такими деятелями связываться не захочет. Понимаешь, это же большая и повсюду проникающая система.

— Ишь, как ты теперь заговорил!.. — Подначила мужа Ирина.

— Да я и раньше все прекрасно знал, но нельзя же гадить там, где работаешь… А в СК утопят и заявление, да и самих заявителей. Вся надежда на Меркулова. Но он тоже ведь не всесилен. Между прочим, эти ребята уже с перепугу в президентскую администрацию решили жалобу накатать… Нет, не знаю… В конечном счете, если Костя сумеет как-то решить, мы могли бы, скажем, временную охрану этим борцам за правое дело обеспечить. Но на первое время, сама понимаешь, мы дорого стоим. А дальше уж им решать… Ладно, сейчас доем вот и позвоню. Но ты сама крепко запомни свои слова! — он погрозил жене пальцем.

— Это какие? — не поняла Ирина.

— О том, что в кои-то веки вместе! Такое признание нельзя забывать, Ирка!..

Покидая офис Ловкова, Григорий Александрович старался унять свою растерянность. Но когда увидел еще и расстроенного до крайности сына, снова обрел привычную свою уверенность. Ничего страшного не произошло, оборвал он причитания Игоря. Ты, мол, лопух, с этим никто не спорит, а все остальное теперь уже — дело техники. Состоится суд, когда будет надо Андрею, это его компетенция, на суде вынесут соответствующее решение, и потом на «Радугу» приедут судебные исполнители, которым помогут установить порядок, между прочим, не кто иной, как парни Грошева, причем с большой охотой. Вот и вся игра. В первый раз, что ли?

Разобравшись с тем, что здесь, в госпитале, могли делать Уткин с Гусевым, Григорий Александрович поднял все свои старые, оставшиеся еще связи в министерстве внутренних дел. И только получив твердое обещание в помощи, успокоился…