Фридрих Незнанский - Чужие деньги

Естественный ход мысли — во всем виноват Питер Зернов. Устранить его, и все наладится. Понятное дело, не сразу. Надо выследить, все продумать, обмозговать…

«Месть — это блюдо, которое едят холодным».

Тот, кто отправил по почте эти слова Егору, хорошо его изучил.

Егор не был бы Егором, прошедшим выучку ФСБ, пусть и во взрывниках, если бы не задался вопросом, кто этот таинственный доброжелатель, подсовывающий Егору улики, а сам остающийся за рамками действия, и какие он преследует интересы. Может, это давний Егоров враг, который хочет погубить его, толкнув на убийство из ревности? А может, здесь разыгрывается сложная комбинация, и ревность Егора — только звено в цепи, о назначении которой он понятия не имеет? Эти соображения тревожили его едва ли не больше, чем реальные возможности убрать с дороги Питера Зернова так, чтобы никто ничего не заподозрил, потому что убивать в состоянии аффекта Егор не хотел. Да человека, который пил кофе с главарями священного джихада, на которого точат зубы российские богатеи, в состоянии аффекта и не убьешь: так просто его не взять. Но сначала нужно убедиться, что убивать его стоит. Возможно, это подтасовка, и человек на первом фото совсем не Питер Зернов. Возможно также, что она перепихнулась с ним всего раз, для получения работы в редакции, о которой и мечтать не могла; тогда он не представляет для Егора опасности. В любом случае следовало удостовериться, не полагаясь на чужое мнение, что любовник Валентины — именно Питер Зернов и что их отношения продолжаются.

Егор подготовил для себя базу: предупредил Валентину, что в течение следующего месяца будет пахать практически без выходных. Сам же, вместо того чтобы вкалывать полную неделю, в свои законные дни отдыха уходил на работу, где переодевался, чтобы вернуться и наблюдать за женой. Пришлось купить в секонд-хенде потертое вспученное пальто, которое увеличивало его объем вдвое, меняя до неузнаваемости. Очки с простыми стеклами и кроссовки довершали маскарад. Приближаясь к зеркалу, сам себя не узнал: можно было подумать, что из дверного проема прется ему навстречу незнакомый толстый лох. Подумать только, какая глупость, а ведь действовало! Не учившийся наружному наблюдению Егор порой оказывался совсем близко от Валентины. Своей Валентины, выходящей из редакции. Садящейся в чужую машину. Смеющейся, кокетничающей и счастливой. Когда Егор убедился, что любовник у Вали был один и что это именно Питер Зернов, он сказал себе: «Ну так что ж!» — и ему стало легче. Питер был отныне обречен.

Обреченным ощутил себя и Егор — на то, чтобы физически устранить его со своего пути.

Замысел, как именно устранить, начал зреть еще при взгляде на ту самую порнушечную фотографию и окончательно кристаллизовался при осмотре собственных возможностей для убийства. Как еще может убить взрывник, если не взорвать? С давно отлетевших времен, покидая свою опасную и не слишком в те годы денежную службу, Егор припрятал кое-какое оборудование: думал использовать на расчистке дачного участка, который они с Валей так и не купили и не купят уже никогда. Планировали, мечтали — детям нужна дача, свежий воздух… То, на что решился Егор, он тоже сделает ради детей. Больше дачи детям необходимы отец и мать. У Егора были отец и мать, полный комплект родителей. Пусть не слишком удачные — каких Бог дал! — но, по крайней мере, ему не пришлось вымучивать из себя «папа» или «мама» для отчима или мачехи. Как в сказке, жили вместе с молодых лет и умерли в один день — когда отец, в очередной раз приняв на грудь, позабыл закрыть кран газа. Людей, наградивших его жизнью и не слишком удачным именем Герард, он вспоминает с сентиментальностью и, как ни удивительно, с завистью. Они были бедны, они постоянно ссорились, но что-то прочное, как стальной трос, удерживало их вместе. А другие, элегантные и обеспеченные, не имея такой связи, разбегаются, меняют партнеров, их количеством пытаясь возместить неспособность к супружеству, к жизни вдвоем. В Егоре присутствует это здоровое семейное начало, перенятое от родителей. Они с Валентиной были счастливы; пришел Питер Зернов и все разрушил. Значит, его надо убить.

Самым трудным было проникнуть в дом на Котельнической набережной, точнее, стать там своим человеком. Егор проделал колоссальную работу, сначала выслеживая жильцов высотки, а затем пытаясь, словно невзначай, заводить знакомства, которые, как правило, оканчивались ничем: контингенту, обитающему в таком фешенебельном месте, доверия он не внушал. На счастье, обнаружилось одно полузнакомое лицо: с этим парнем Егор служил в одной роте. Конечно, тот давно уже не парень: заматерел, растолстел, морду приобрел наглую. А ведь был такой худенький, интеллигентный, застенчивый, угодивший прямо из своего обеспеченного дома в армию, отмазаться от которой семейная традиция не позволяла… Егор вспомнил даже фамилию, такую и через много лет не забудешь: Лесничий. «Лесничий! Кирилл!» — наудачу ринулся с распростертыми объятиями. Лесничего, выяснилось, звали не Кириллом, а Костей, но он тоже был рад повстречать старого товарища. Приглашение в гости стало вопросом времени…