Трифон Иосифов - Браконьеры

— Мне хочется напиться сегодня вечером, Боян.

— Ну-ну, в барах люди не тоскуют, а веселятся и трясут задами до посинения!

Я нарочно стараюсь быть развязным, грубым. Никакого впечатления.

— Я никогда не бывала в баре. В дискотеке была, но это еще перед тем, как замуж вышла.

Глаза у нее вдруг теплеют, улыбаются — наверно, воспоминания о танцах в дискотеке приятны ей. Она опускается на медвежью шкуру, подпирает щеку ладонью, и волосы ее как черный водопад текут на белый мех. Я смотрю на нее, и в голову приходит странная мысль: интересно было бы поставить рядом ее и Надю — кто окажется красивее?! Конечно, это было глупо. Однако где-то внутри у меня беснуются сто тысяч темных зверьков… Я прошу ее:

— Расскажи мне что-нибудь о себе.

Она тянет виски, слегка морщится, потом тихо смеется, откинув голову. Блестящие глаза ее — дикие глаза жадной хищницы — искрятся. Удивительно, как быстро меняется настроение у этого странного существа…

— Зачем тебе это? Ничего нет интересного в моей жизни. Закончила экономический техникум, пыталась поступить в институт, не приняли, поболталась год-два и познакомилась с Василом, он тогда еще работал в городе…

Биография Васила мне была известна, но я решил не прерывать ее, мне было очень любопытно, как это она, Марина, умная красивая молодая женщина, могла связать свою жизнь с такой скотиной. Однако она сама остановилась на полуслове и замолчала.

— Я хочу сказать тебе кое-что, но обещай, что не будешь сердиться…

Я сжал обеими руками рюмку и опустился на шкуру. Я должен, должен ей сказать!

— Знаешь ли, по-моему, этот человек не стоит тебя, не заслуживает он такой жены!

— Знаю, — глухо ответила она и вылила виски в камин. Огонь сердито вспыхнул и заворчал. — Пошли танцевать!

Первая вскочила, рванула меня за руку и, когда я поднялся, впилась в меня, обвила руки вокруг моей шеи, положила голову ко мне на грудь. Ее густые, как грива дикого животного, волосы одуряюще пахли лавандой. Наш танец стал скорее похож на объятия.

— Если бы Васил увидел нас сейчас, он убил бы нас обоих…

Голос у меня почему-то охрип, я изо всех сил старался прогнать прочь этих черных мохнатых зверьков, а они — назло мне — совсем ошалели и бились под грудью, в руках и ногах, черти бы их взяли!

Я взял Марину за подбородок, приподнял ее голову вверх, не мог устоять от желания поцеловать ее. И вдруг увидел — она плачет. Я не успел даже спросить, что случилось, а она, задыхаясь и глотая слезы, стала быстро рассказывать: Васил давно стал чужим, с того самого дня, как она попала в его дом, пил, грубо ругался, становился бешеным от ревности… Он бы мог полечиться и перестать пить, но от проклятой ревности его не вылечит никто и никогда! А ты знаешь, что это такое — годы и годы он следит за каждым моим шагом, движением, улыбкой, случайно сказанным словом, подозревает во всех смертных грехах и ревнует ко всем и ко всему!.. Он будит меня ночью и допрашивает, почему я смеюсь во сне, роется в моих детских дневниках и письмах…

Откровенно говоря, я малость растерялся от этого потока признаний и решил подбодрить ее какой-нибудь пошлой шуткой — что еще мне оставалось делать, — но она снова тесно прижалась ко мне и, чуть успокоившись, заявила, что справится со всеми своими проблемами сама. И на развод подаст обязательно, нужно только чуть подождать. В первый раз в жизни здесь, на базе, она почувствовала, что нужна, нужна людям и животным, и готова делать любую работу, какую угодно, только бы не возвращаться в опостылевший дом мужа…

Я терпеливо ждал, когда совсем уляжется ее волнение, осторожно отстранил ее от себя, усадил на медвежью шкуру и сел рядом. Потом долго-долго шевелил кочергой угли в камине, вынул один из них совком, прикурил от него. Время будто остановилось.

— Ты знаешь, я сегодня добрался до Чистило…

Марина молча глядела на меня, в глазах у нее я увидел не столько тревогу, сколько живой интерес — а что дальше?

— И там я нашел тайник… Внутри в нем были патроны для итальянского карабина и нож…

Я внимательно следил за ней. Абсолютно никакой реакции. Я нарочно повторил еще раз:

— Патроны… и нож.

— Правда? — откликнулась наконец она без всякого напряжения в голосе. — Интересно. Именно это мы празднуем сегодня вечером?

— В какой-то мере. Только…

— Что — только? — Она слегка подалась вперед.

— А вот что: я хочу поблагодарить тебя. Ведь это ты, именно ты подсказала мне мысль о тайнике и где его искать, но целый день я не могу успокоиться и все спрашиваю себя: откуда тебе это известно?