Цилия Лачева - Современный болгарский детектив

Стамен усмехнулся.

— Тогда почему две аппаратчицы — дю-у-у-же ученые девицы — собираются смыться в Софию? Вместе со своими знаниями. С наукой, на которую ты молишься.

И в темноте было видно, что инженер побледнел.

— Кто тебе сказал, что они уходят? — всполошился он, но, помолчав, спросил неожиданно мягко: — А ты почему не воспользовался своим влиянием старого работника, уважаемого человека?

— Никто меня не уважает! — запальчиво выкрикнул Юруков. — И для тебя я никто, раз забираешь у меня самого талантливого — по-разбойничьи, втихомолку!

— Я тебя уважаю и ценю, но не имею права запретить людям идти к знаниям. И Цанка вот хочет учиться.

— Цанка? Да она же старая!

— Может быть, для танцев и стара. Но для учебы — годится.

— Да-а-а… Миллионы разбазариваете, чтобы купить дорогую машину, а молодые бегут. Ну, мне до этого нет дела.

— И до тебя дело дойдет. Очень скоро. А миллионы вернем с прибылью. Поживем — увидим… — Он вдруг крикнул, вытаращив глаза: — А ты чего хочешь, бай Стамен? Чтобы мы валяли дурака на этих старых печах, пока они не выпьют наши силы, не сожрут самые дорогие годы? Чтобы мы работали как при царе Горохе?

Христов отпрянул. Ринулся к своей машине. И поехал как-то неуклюже, толчками, не попрощавшись и не махнув Стамену рукой.

Бригадир пошел в магазин, купил, что было нужно, и возвратился домой, огорченный и недовольный всем миром и самим собой.

— Он сказал, что я работаю как при царе Горохе. А ведь я отдал столько сил, обучил десятки учеников! Никому до этого нет дела.

— Есть дело, вы ошибаетесь, — возразил следователь. — Но люди быстро привыкают к новому — более легкому и удобному. Такова их природа. Иначе не будет прогресса, уж вы-то лучше всех это знаете.

Стамен вздохнул, глядя в сторону. («Что ж, такая уж у меня судьба. Жаль, мое время уходит…»)

— Куда поехал инженер?

— Откуда мне знать? В темноту…

— Почему вы мне раньше не рассказали о своей встрече с Христовым?

Юруков поднял брови. Стыдно было из-за этой гадкой стычки со своим начальником, человеком разумным, беззаветно преданным делу. Целых пять лет они пахали одну борозду, каждый своим способом, но шли к одной цели — научить народ работать, видеть далеко вперед не только собственное будущее, но и будущее своей родины.

— Не хотел, — вздохнул Юруков, — чтобы про царя Гороха… Люди языки распустят, прежде чем поймут, кто прав, кто виноват. Поэтому и не сказал.

Следователь выпил чашку липового чая и ушел, переобувшись в прихожей в свои большие грязные ботинки («Ишь, скитается по белу свету…»).

Мария все же решила уйти со стройки. Пока собирала чемодан, поняла, что это ее заветная мечта, которая набухала и росла в ней неустанно, как зерно в оболочке. Она укладывала одежду, по-деловому прикидывала, что взять, а что оставить. Для нынешнего момента — меньше вещей, больше денег.

— Опять, что ли? — спросил отец, гримасой выдавая нежелание дать ей денег.

— Опять. В Софии жизнь дорогая.

— У тебя есть дом и работа. Чего ты мечешься, как муха без головы, туда-сюда?

Вся ее жизнь — сплошные метания, но, слава богу, у нее есть голова на плечах, и она полна планов и надежд. Новое, счастливое начало маячило впереди.

Она не захотела, чтобы ее провожали. Села в купе первого класса. Положила чемодан внизу, у ног. Настроение было прекрасное. Мария взяла себе кофе, как только поезд тронулся. Маленький город разворачивался, исчезал с глаз долой — вот уже потянулись окраинные хибарки, каждая — с одним-единственным окном, а потом и они остались позади, уступив место полю взошедшей чахлой пшеницы. На горизонте мелькнула черная полоска леса, наполненного пробуждающейся жизнью.

Откинувшись на мягкое сиденье, Мария думала, что впервые она свободна. Ее ждала столица — бульвары и парки, прекрасные здания, бетонные башни, великолепие ночной светящейся рекламы, асфальтовые мостовые, звонкие сигналы автомашин и запахи, запахи, удивительные запахи свободной жизни… И она, Мария, идущая среди множества других, одинокая женщина, никто не любопытствует, куда она пошла, что делает ее зубной врач и нравится ли ей вчерашний дождик. Свобода, полная свобода! Прочь от мелочного, муравьиного, безликого общества! Ее место среди столичных культурных людей, в компаниях мужчин утонченных, преуспевающих. Рано или поздно она займет свое место среди них — будущее само направит ее указующим перстом по верному пути.

Подруга встретила ее на вокзале. С двумя пересадками доехали на трамвае до запущенного кооперативного дома, где у подруги была маленькая комната на восьмом этаже.