Эдди Спэрроу - Постановка длиною в жизнь

– Почему? – спросил Солдат.

– Думаешь, кто-то придёт на этот концерт? – он показал рукой в сторону деревянных столов перед сценой и барную стойку. Бутылки там были покрыты паутиной. – Нужна очень хорошая реклама. Постановщица сразу сказала, что денег нет, но есть желание. У меня оно тоже есть, мне нравится сценарий, мне нравится играть свою роль. А тебе?

Их незаметно слушал третий человек – молодой парень, что лишь мотал головой, глядя на их увлеченное обсуждение. Парень этот будто был взят с обложки глянцевого журнала, а его костюм георгианской эпохи делал из него персонажа картины какого-то великого художника.

– Идиоты, – прошептал он, глядя на двух мужчин, обсуждающих сценарий. Хотел было вмешаться в диалог да обсудить, зачем ему этот спектакль…

Но вдруг взгляд его переключился на девушку в пышном платье и с заколотыми сзади волосами. Её внешность вызывала интерес, как сюрреалистичные картины Дали.

Их взгляды столкнулись, и на какое-то мгновение всё вокруг будто замедлилось. Парень слегка улыбнулся. Девушка тоже улыбнулась. Эти гладкие губы, мило растянувшиеся, напоминали ему вкус пудинга. Волосы, покрытые лаком, держались на голове, подобно соломе, и он захотел распустить их и растрепать, сделав её красоту естественной. Он увидел её такой, какой не видел никто, – настоящей, с нескрываемой красотой, рвущейся страстью, сбрасывающей с хрупкого тела эту золотистую ткань, имитирующую роскошь. Истинная роскошь кроется за всеми этими тряпками.

…Она медленно отводит взгляд и ускоряет шаг, волоча за собой подол платья.

– Эй, Принц!

Его выдернули из его пьянящего омута мыслей, и он нехотя отвел взгляд от Леди. К нему направляется худая и высокая женщина – постановщик всего этого спектакля. Почему-то ему было неприятно смотреть на неё. Леди и Постановщица – как два контраста. Словно «Рождение Венеры» или «Сиктистинская Мадонна» была перед его взором.

Гид в галерее говорит: «Теперь посмотрите на эту картину».

И он невольно смотрит и видит смешение «GallowgateLard» и «Крик» Эдварда Мунка.

Он видит усталое белое лицо с тонкими бровями, что сливаются со лбом – издали их даже не видно. Впавшие темные глаза и кроваво-алые, как лепестки роз, губы. Голова, что держится на тонкой шее, придерживая себя такими же тонкими руками, как скульптура из проволоки.

Он видит Постановщицу.

– Ты уже выучил текст? Перестань смотреть на всех! – её голос, как голос актёра, озвучивающего фильм, будто не принадлежит ей, не подходит, но звучит гладко и ласково. Но если бы ей надо было изобразить гнев и раздражение, то она бы изображала это лишь мимикой, но никак не голосом. Тон её всегда в состоянии штиля. Она изображает строгость, но звучит, как мать, зовущая на ужин: – Через несколько минут последний акт.

Он кивнул, глядя перед собой. Лишь бы не смотреть на неё – это изощрённое искусство, которое так любимо многими.

– Это слишком просто, – говорит он.

– Ты не слишком самоуверен? – она сложила костлявые руки, держа стопку бумаг и карандаш.

Принц бы выглядел излишне зазнавшимся, если бы только и правда это не давалось ему так легко. Как и всё, с чем он сталкивался когда-либо.

– Вы его не знаете, – послышался молодой женский голос из-за кулис.

Там на ящике сидела девушка с растрёпанными волосами, потёкшей тушью под глазами и в рваной одежде. Чиркнув пару раз зажигалкой, она закурила тонкую сигарету.

– В третьем классе он выучил всю пьесу Шекспира. На первом курсе читал лекции перед экзаменом – этого хватало, чтобы сдать зачёт. О последующих его достижениях можно даже не говорить, – заявила девушка.

Она исполняла роль обычной куртизанки с тяжёлой историей. Её повадки были пропитаны такой правдивостью, словно она не играла, а действительно жила этой судьбой. Впавшие щёки и усталые большие глаза придавали ей измотанный, угнетенный вид, но в её чертах находилось и что-то манящее. Даже Принц видел в ней своего рода красоту, но не признавал это перед собой.

– Здесь запрещено курить! – воскликнула Постановщица. О восклицании говорила лишь громкость голоса. Тон всё ещё был спокоен.

Куртизанка неспешно выпустила дым изо рта и тихо спросила:

– Где ещё?

– Сзади есть выход, через кухню.

– Там дверь заперта.

– Тогда вышла бы через главный.

– Мне прям в таком виде стоять на морозе? – Она потянула за изорванную майку, открывающую плоский живот и чуть обнажающую грудь. Поэтому она плотнее стянула шаль.