Сергей Баев - Персонажи вокруг нас

Наверное, я совсем тупой или из меня хотят сделать такого? В общем, отстой полный.

Между тем, доморощенные музыканты с умными лицами, на полном серьёзе, с раскрученного канала поют какую-то откровенную лабуду, совершенно непонятную нормальному слушателю. Дальше разглагольствует ещё один маэстро этого, типа, фольклорного оркестра: «Гусли – это своеобразный инструмент, который не каждый понимает. Мы – особые музыканты, мы совершенно по-другому видим и ощущаем музыку». Короче, они гении, а мы все – тупицы заплинтусовые, быдло.

Не могу переварить такое скотское отношение этих гусляров к телезрителям. Мы для них полный ноль?! Только не понятно, чего они лезут на телевидение, играли бы себе где-нибудь на полянке под луной или в лесном овражке, или в подвале задрипанной хрущёвки устраивали бы ныне модные квартирники для особо влюблённых в гусли и хоровое пение.

Самое время убрать негатив и закурить успокаивающую, положительную сигарету. Сто раз зарекался не включать вообще этот фоноговоритель, но бес попутал. Каждый раз от таких передач, от горьких новостей, от бездарных сериалов на душе становится невыносимо тошно. А не пора ли телек выкинуть на помойку?

На часах одиннадцать сорок. Пора спать. Ставлю будильник на шесть, плюхаюсь на любимый продавленный диванчик, тем не менее, заснуть не получается. Думки пошли в атаку на испорченное настроение. Некогда уважаемый телеканал ТВ-2 окончательно изгадил вечер дурацкой музыкальной передачей; сочинительство в полудреме полностью на нуле, поэтому начинаю гипнотизироваться аутотренингом: «Я расслабляюсь и успокаиваюсь. Я расслабляюсь и успокаиваюсь. Я…». На эти мысленные команды послушный мозг среагировал и тут же погрузил в желанный сон.

Задребезжал надоедливый будильник, Чип и Дейл начали обычную утреннюю разминку, и я мгновенно проснулся. Пережевывая бутерброд и запивая его чёрным кофе, заказываю такси.

Через двадцать минут мчусь по утреннему, сонному Томску в направлении аэропорта Богашёво. Некоторые горожане спешат на работу, а симпатичные, наштукатуренные горожанки в коротких юбках устало ковыляют с работы.

На востоке забрезжил проснувшийся рассвет, заливая пустынные улицы малиновым светом. Выезжаем за город и погружаемся в молоко утреннего тумана, низко ползущего по дороге, по полям, облизывающего каждую травинку.

Справа проплыл элитный котеджный посёлок с тёмными окнами, ясное дело, буржуи ещё спят. А слева промелькнула небольшая, забытая Богом деревенька, почти в каждой избе горит свет, само собой, селяне просыпаются рано – с петухами. Блеск и нищета российской провинции колет глаз, поэтому опускаю голову, пытаясь несколько минут покемарить. Подремать не удаётся, поскольку подъезжаем к аэропорту, сверкающему яркими огнями, заманивающему пассажиров, многочисленных встречающих и немногих провожающих. У входа замечаю одинокую фигуру Елены с сигаретой во рту. «Боже мой, как она может курить в такую рань», – подумал я.

– Доброе утро.

– Здравствуйте. Скажите, как вы можете курить в такую рань? Меня бы точно стошнило.

– Давняя студенческая привычка начинать день с сигареты. Утром практически на пустой желудок никотин с удвоенной силой бьёт в голову. Обалденное, ни с чем не сравнимое пьянящее ощущение кайфа.

– Регистрацию объявили?

– Ещё нет. Очевидно, нас ждут.

– Тогда вперёд, не станем же мы задерживать других пассажиров и испытывать их терпение.

Молча направляемся к стойке номер один, рутинно проходим регистрацию, буднично преодолеваем таможенный досмотр и усаживаемся в зале ожидания. Несмотря на раннее утро, все киоски и магазинчики трудятся в поте лица, предлагая пассажирам напитки, сувениры, газеты по весьма завышенным ценам, как будто территория провинциального аэропорта – столичный Арбат.

Меня всегда возмущало подобное несправедливое положение дел. С какой стати бутылка воды за 15 целковых стоит 120? Какой-то узаконенный грабёж, но при этом все молча платят, сопят себе в тряпочку и отдают кровные. С какого перепугу? А кто не желает раскошеливаться, мучается от невыносимой жажды или пьёт водичку с хлоркой из крана в туалете. Короче, полный беспредел.

Наконец, объявили посадку на московский рейс, и невыспавшиеся пассажиры гуськом потянулись к выходу номер три. Поднимаясь по трапу, замечаю на фюзеляже «Боинга» бортовой номер 021156, точно такой же, как в моём рассказе. Наваждение какое-то?! Что происходит?