Сергей Баев - Персонажи вокруг нас

К слову сказать, у каждого человека по миру гуляют, как минимум, шесть двойников. Представляете, ходит сейчас по Парижу какой-нибудь Серж Бове, вылитый я, только калякает по-французски, или какой-нибудь Сержио Педро – испанец, или Сергуль Баевич – израильтянин, или ещё кто-нибудь. А однофамильцев и тёзок, наверное, сотни на постсоветском пространстве. Интересно, существуют ли одновременно двойники, и чтобы инициалы совпадали? Наверное, да? Сколько же их жило раньше, до моего рождения? А сколько ещё родится? От таких мыслей крыша точно поедет. Хорошо бы взглянуть на московскую Риту. Может быть, она действительно похожа на ту Риту, в которую я когда-то был по уши влюблён?

Напряжённо сжимая телефон, я, тем не менее, не давил на кнопку, потому как не знал, о чём говорить с Еленой. Вместо этого взял записную книжку, всю истрёпанную и старую, отыскал номер одноклассницы, проживающей в далёком дальневосточном Биробиджане. Логично рассудив, что евреи, оставшиеся в России после всеобщего переселения на историческую родину, должны компактно проживать в Еврейской Автономной области, а Рита Блюмберг являлась чистокровной еврейкой, набираю нужный номер.

Гудки пошли через бескрайнюю Сибирь, пролетели над хмурым Байкалом, прозвенели по Дальнему Востоку и упёрлись в славный Биробиджан.

– Наташа, привет, это Сергей из Томска.

– Какой Сергей?! Плохо слышно!

– Одноклассник, Серёжа Баев; ну и память у тебя девичья.

– Привет, Серёга. Сто лет тебя не видела, наверное, с десятого класса.

– Я по делу. Прости, сейчас нет времени окунаться в школьные воспоминания и предаваться ностальгии. Это обязательно случится, но потом, когда родной Томск навестишь.

– Ты прав. Что за дело?

– Возьми, пожалуйста, телефонный справочник и найди абонента Блюмберг М. М.; если таковой найдётся, продиктуй номер.

– Одну минуту.

Через некоторое время в трубке послышалось хриплое сопение, болезненное чиханье и незабываемый Наташин голос.

– Извини, простыла. По твоему запросу сообщаю – у нас с такими инициалами аж два абонента. Записывай. Забыла спросить – зачем тебе это? Подругу юности разыскиваешь?

– Почти угадала. Спасибо, думаю непременно увидимся в этой жизни.

– Тебе спасибо, что помнишь о моём существовании.

Взглянув на часы, прикинул, что в Биробиджане давно полночь и резонно сообразил: не стоит беспокоить незнакомых людей так поздно.

На чистом листе написал все города и страны, какие смог вспомнить, где проживали друзья и знакомые, получился весьма внушительный список. Права оказалась дотошная гостья, к пятидесяти восьми годам накопился обширный круг людей, знавших меня.

«Пожалуй, завтра и займусь этой рутиной», – смекнул я и, вдруг вновь ощутил страстное желание вернуться к неоконченной писанине. Очевидно, Муза, неудовлетворённая другим бумагомарателем, вознамерилась вернуться. Ну и славненько!! Быстро усевшись за стол, с неистовым вдохновением принялся сочинять. Процесс продвигался как по маслу, и к полуночи накропал ещё десяток страниц.

Бывает же такое: за два месяца вообще ни строчки, а тут за один день – двадцать страниц. Если так и дальше пойдёт, уложусь в срок и хоть что-то заработаю.

Мне безумно нравилось писать под гипнозом вдохновения, обожаю присутствие Музы за спиной. Жаль, эта дама такая непостоянная, взбалмошная и капризная.

Чем бы её приманить, чтобы оставалась рядом, не уходила, не изменяла мне постоянно? Два месяца простоя – большой срок для писателя, можно запросто стать литературным импотентом. Впрочем, это ненужные эмоции, пора в постель на встречу со снами.

В тёмно-серой комнате серая пыль укладывалась спать на старый серый шкаф, серые будни сменились тёмной ночью, и я провалился в тревожное небытие.

В полудреме изменённого состояния сознания всплывали замысловатые сюжеты ненаписанных книг, одна лучше другой; персонажи проживали эффектные жизни, а я глубже засыпал, наслаждаясь эксклюзивным кино. В общем, всё как всегда, так случилось прошлой ночью, так же произойдёт и будущей.

Интересно, другие писатели тоже сочиняют во сне или пытаются что-то выдумать при солнечном свете? Наверное, у каждого свой секретный план творчества. Суть состоит в том, что получится в сухом остатке – обалденный шедевр или примитивное чтиво.

Утром, с трудом разлепив глаза, не хотел вылезать из тёплой постели, но коты, Чип и Дейл, опять устроили жуткую потасовку, бегая по мне, как по бульвару. Так они круто разминались каждое утро, держа друг друга в необходимом тонусе, после чего в два голоса устраивали хор голодных кошек, требуя жрачки.